Вестернизация и традиционализм японского сада в период становления буржуазного государства (сер. XIX – нач. XX вв.)

Глава 3.1 диссертации «Эволюция японского сада в контексте национальной истории» на соискание ученой степени кандидата исторических наук.
Мостовой С. А. – Владивосток, 2016.

Предыдущая часть: глава 2.2

В середине XIX столетия Япония находилась на пороге кардинальных перемен. Эти перемены, с одной стороны, были обусловлены кризисом феодального режима Токугава, который привел к распространению в обществе антисёгунских настроений и призывам к реставрации императорской власти, с другой – усилением интереса к «закрытой» Японии у стран Запада, проводящих активную политику экспансии в Азии. В 1854 г. американцы вынудили японцев подписать неравноправный договор, который давал американцам право вести торговлю на территории Японии. Аналогичные договора были заключены с Великобританией, Россией, Францией и другими государствами.

В 1867 г. усилиями антисёгунской коалиции, состоящей из крупных феодальных домов юго-западных провинций и императорского двора, сёгунат Эдо был упразднен. Последний сёѐгун Токугава Ёсинобу (1837 – 1913) ушел в отставку, и власть перешла императору Муцухито (1852 – 1912). Реставрация императорской власти ознаменовала начало нового периода в истории Японии, получившего название Мэйдзи («Просвещенное правление»). Среди первых шагов на пути реформирования государства стало создание нового правительства, во главе которого стоял император, проведение ряда реформ, затрагивающих политическую и социально-экономическую структуру страны. Была упразднена сословная система синокосё. Ее сменила система, построенная по европейскому образцу, включавшая высшее дворянство (кадзоку)¹, дворянство (сидзоку) и простой народ (хэймин). В 1869 г. столицу перенесли в город Эдо, который получил название Токио («Восточная столица») и стал новым центром развития японской культуры.

Реставрация Мэйдзи положила конец продолжавшейся более двух столетий изоляции страны. Курс правительства – догнать страны Запада и войти в мировое сообщество на равных с ними правах, способствовал тому, что в Японию стремительно стала проникать европейская культура, влияние которой распространилось на все сферы жизни общества. Ключевым принципом нового времени стал принцип «вакон-ёсай» («японская душа – европейские знания»), что означало – перенимать западные научные и технические достижения, сохранив при этом японский образ мышления. Модернизация страны шла быстрыми темпами. Наращивались вооруженные силы, расширялась торговля, создавались промышленные предприятия, реорганизовывалась система образования. Для создания «просвещенной цивилизации» правительство приглашало в Японию иностранных советников, ученых, инженеров, архитекторов, а также отправляло в Европу и США молодых японских специалистов для изучения зарубежного опыта.

Вестернизация не оставила в стороне сферу архитектуры и строительства. Для европейского образа жизни нужны были соответствующие здания, так как традиционные для этих целей не годились. Подражание западной архитектуре поощрялось правительством и наглядно отражало перемены, происходившие в японском обществе. В городах иностранные и японские архитекторы воздвигали первые правительственные и общественные здания европейского типа с использованием камня и кирпича: дворец для императорских приемов Рокумэйкан (1883 г., арх. Дж. Кондер), дворец Акасака (совр. Гэйхинкан, 1899 – 1909 гг., арх. Т. Катаяма) и др. Перед зданиями устраивали лужайки, клумбы, аллеи, парадные подъезды. В этих дворцах проводились официальные приемы и балы по европейским обычаям, что должно было способствовать созданию образа Японии как современного государства в глазах представителей западных стран.

Правительство по примеру западных стран включило в программу государственных реформ создание общественных парков. 15 января 1873 г. Палата большого государственного совета (Дайдзёкан) издала указ, предписывающий всем префектурам учредить общественные парки в известных природными пейзажами и исторически значимых местах, в которых граждане могли бы свободно отдыхать. В качестве примеров указывались храмы Сэнсодзи и Канъэйдзи в Токио, святилище Ясака, храм Киѐмидзу и район Арасияма в Киото. Чтобы получить разрешение на открытие парка, достаточно было предоставить в Министерство финансов заявление и подробный план территории². Таким образом в Токио на землях храмов и святилищ были учреждены парки Уэно (храм Канъэйдзи), Кодзимати (святилище Хиэй), Сиба (храм Дзодзёдзи), Асакуса (храм Сэнсодзи) и др. Их основу составила прежняя ландшафтная структура храмовых комплексов, которая поэтапно изменялась: расширялось пешеходное пространство, создавались аллеи и благоустроенные места отдыха, появлялись декоративные элементы в европейском стиле. Уровень подготовки, которым владели традиционные садостроители, оказался недостаточным для возведения общегородских парков. Требовались новые знания и специалисты. Начался активный процесс заимствования международного опыта в этой области, который в будущем позволил японцам добиться определенных успехов в паркостроении.

Вторым важным направлением в области модернизации садово-паркового хозяйства было учреждение первых ботанических садов, популярных в то время в Европе. Первоначально это были экспериментальные площадки для культивации растений по западным технологиям, которые через несколько лет превратились в полноценные ботанические сады. Так, были основаны ботанический сад в музее Ямаситамоннай (1875), который лично посетила императорская чета в 1875 г., сад Коисикава³ и Императорский ботанический сад Синдзюку (1879)⁴.

Отдельно хотелось бы выделить последний сад, созданный на базе экспериментальной станции по развитию современных европейских аграрных технологий. В 1902 – 1906 гг. проводилась работа по его преобразованию в ландшафтный парк, в ней приняли участие Фукуба Хаято (управляющий ботсадом) и Анри Мартен (проф. Версальской школы садоводства). А. Мартен спроектировал восточную часть парка в виде регулярного французского сада, к которому примыкал английский пейзажный сад с широкой открытой лужайкой (его часто использовали для игры в гольф). В планировку парка был включѐн традиционный сад периода Эдо (1603 – 1868). В записях «Альбома фотографий императорского дворца»⁵ говорится, что сад сохранил особенности, присущие садам даймё. Здесь можно было увидеть старые сосны, кипарисы и пейзажные камни. Для императора возвели дворец в смешанном японо-европейском стиле, из которого открывались панорамные виды на сад.

Согласно тому же источнику, император Муцухито высоко ценил художественную красоту традиционного сада, что, в конечном счёте, способствовало сохранению этого исторического ландшафта на фоне всеобщей европеизации. В 1906 г. ботанический сад был переименован в Национальный сад Синдзюкугёэн и стал использоваться для личных нужд императора и его окружения. В эпоху масштабных преобразований японского общества традиционный сад смог найти укрытие в ботанических садах и продолжить свое существование в практически неизменном виде, что также подтверждает пример ботанического сада Коисикава, в структуру которого входил японский сад.

В планы правительства входила реорганизация планировочной структуры самой столицы. Исторически планировка Токио представляла собой ядро с замком в центре и резиденциями чиновников сёгуната и феодалов вокруг него. В Токио того времени не было широких проспектов, аллей и общественных парков. Все это предстояло построить по аналогии с известными европейскими городами. После крупного пожара в 1872 г., полностью уничтожившего районы Гиндза и Цукидзи, власти столицы сочли необходимым ускорить строительство зданий из кирпича и расширить улицы. На месте замка было решено возвести императорский дворец, а правительственные учреждения разместить возле него в знак уважения к императору.

В 1883 г. по инициативе министра иностранных дел Иноуэ Каору⁶ английский архитектор Джошуа Кондер построил Дом правительственных приемов Рокумэйкан, где стали проводить официальные мероприятия по европейским обычаям.

История этого сооружения вызывает особый интерес, поскольку связана с ранним опытом ассимиляции западных ценностей в японской культуре в первой половине периода Мэйдзи. Его планировка, декор фасада и внутреннее убранство полностью отвечали изысканному европейскому вкусу. Об устройстве Рокумэйкана можно судить лишь по фотографиям и архитектурным чертежам, так как он не сохранился до наших дней. На фотографиях того времени двухэтажное здание изображено в окружении сада. Отчетливо видны его элементы: декоративный водоем с упрощенной береговой линией; слева и справа от оси, идущей от здания к водоему, – симметрично расположенные английские беседки, традиционные каменные фонари, стриженые лужайки и пальмы⁷. Характер художественного оформления сада в большей степени относится к европейскому стилю, однако присутствие каменных фонарей и сосновых деревьев на берегу водоема свидетельствует о стремлении автора выделить японские национальные черты. Создатель сада Рокумэйкана неизвестен. Вероятно, им был сам Кондер, который во время пребывания в Японии увлекся традиционным садовым искусством.

По предложению европейских архитекторов, которые занимались реконструкцией центральной части Токио (Г. Энди, В. Бекманн, Дж. Кондер)⁸, правительство приняло решение построить центральный парк, где горожане могли бы свободно встречаться и обсуждать общественную жизнь города на западный манер. Над концепцией этого парка, получившего название Хибия, работали как зарубежные, так и японские архитекторы – Дж. Кондер, К. Одзава, К. Тацуно, С. Хонда и др. Каждый из них предлагал свое видение, в основе которого лежали европейские принципы. Одобрение получил проект Хонда Сэйроку (1866 – 1952), профессора сельскохозяйственного факультета Токийского императорского университета⁹.

Открытый в 1903 г. парк (ок. 1 га) имел развитую инфраструктуру, включающую кафе, торговые лавки, первую в городе детскую площадку, питьевые фонтанчики и т.д. Чтобы горожане постепенно привыкали к новому парку и находили в нем привычные черты, в его планировку включили небольшой сад с водоемом в японском стиле.

Примечательно, что другие авторы (Я. Нагаока, Ё. Кодайра и др.) предлагали проекты, в которых традиционному саду отводилась более значимая роль, однако администрация при выборе дизайна
исходила из того, что в ближайшем будущем японская нация станет «просвещенной» и оценит его по достоинству. Парк Хибия стал популярным у жителей и гостей столицы. Правительство часто использовало его для проведения праздничных и траурных мероприятий (особенно после Русско-японской войны). Парк также служил площадкой для проведения митингов и акций протеста¹⁰.

Вестернизация захлестнула и сферу частного строительства. Представители японской буржуазии стремились следовать моде – подражать западным идеалам, внедряя диковинные новинки в своих имениях. Большинство особняков знати и новоиспеченных богачей было построено в европейском стиле на землях бывших резиденций феодалов даймѐ, архитектурный ансамбль которых, как правило, включал традиционный сад с водоемом. Новые владельцы по-разному поступали с садами: одни превращали их в большую лужайку с элементами западного дизайна (цветочными партерами, фонтанами, скульптурой), а другие, напротив, стремились сохранить их в первозданном виде и сделать предметом своей гордости. На фотографиях¹¹ токийских особняков 1911 г. отчетливо видны европейские здания в окружении полноценных традиционных садов с водоемами.

Известными примерами буржуазных особняков того времени являлись дома маркиза Окума Сигэнобу, маркиза Маэда Тосинари (совр. Нихон бунгакукан), Мицуи Цунамати – основателя финансово-промышленной группы «Мицуи» (совр. Цунамати Мицуи курабу), Ивасаки Хисая – третьего президента финансово-промышленной группы «Мицубиси» (совр. Кю-Ивасакитэй), барона Фурукава Тораносукэ (совр. Кю-Фурукаватэй) и др. Автором многих из них (включая вышеупомянутые особняки Кю-Ивасакитэй, Кю-Фурукаватэй, Цунамати Мицуи курабу) был английский архитектор Дж. Кондер (1852 – 1920), которого японское правительство в 1877 г. пригласило для развития инженерной школы. Миссия Кондера в Японии не ограничилась архитектурной деятельностью, он сделал многое для популяризации на японской земле европейского садового искусства, европейских декоративных растений и цветов. В то же время Кондер питал огромный интерес к японской культуре, изучал традиционные искусства, опубликовал ряд книг, посвященных садам, икебане и японскому костюму.

Грандиозный архитектурно-художественный замысел, демонстрирующий подражание новому времени, был воплощен в родовом особняке семьи Ивасаки в Токио. Имение основателей крупной торгово-промышленной группы «Мицубиси» включало в себя более двадцати архитектурных сооружений, среди которых особо выделялись двухэтажное здание и бильярдная в европейском стиле, построенные в 1896 г. Дж. Кондером. До того как эта земля (5 га) перешла во владение Ивасаки, здесь находился традиционный сад семьи Сакакибара. В результате реконструкции прежний сад был изменен до неузнаваемости: перед европейскими строениями раскинулся широкий английский газон; по периметру участка были сохранены лишь некоторые каменные фонари и каменные композиции, отдаленно напоминающие о былом времени. Европейские здания и сад использовались для официальных приемов, а повседневная жизнь проходила в традиционной обстановке. В начале периода Мэйдзи японцы в погоне за западными идеалами нередко отказывались от традиционных культурных ценностей, что отрицательно сказывалось на развитии национальной художественной культуры. Обедневшие владельцы продавали за бесценок ставшие невостребованными предметы изобразительного искусства. Постепенно разрушались исторические культурные памятники. Сады не были исключением. Выдающиеся творения прошлого все меньше интересовали японцев и приходили в запустение. Основной принцип, сформулированный еще в хэйанском руководстве «Сакутэйки» – создавать новое, изучая сады великих мастеров прошлого, на какое-то время потерял актуальность.

В условиях «цивилизации и просвещения» исторические сады перестали быть эталоном вкуса и считались представителями высшего общества старомодным явлением. Это отражалось и в правительственной программе модернизации страны, в которой не уделялось должного внимания сохранению культурного наследия, в частности, исторических садов. Как отмечал К. Одзава в «Записях о садах Мэйдзи»¹², после реставрации императорской власти и вступления Японии в эпоху просвещения, что, безусловно, являлось для нации знаменательным событием, в садовом искусстве наступил упадок. Сады даймё повсеместно запустевали, оказывались заброшенными и исчезали. Еще до реставрации Мэйдзи даймё находились в затруднительном финансовом положении, их доходы сокращались из-за падения объемов культивации риса и роста задолженности перед ростовщиками, а после реставрации владения даймё перешли к новому правительству. Ситуация усугублялась тем, что накануне реставрации сёгунская столица Эдо подверлась сразу нескольким крупным стихийным бедствиям (мощное землетрясение Ансэй в октябре 1855 г., губительный тайфун в 1856 г., большой пожар в феврале 1859 г.). Сады подверглись сильным разрушениям: деревья были повалены, часть их сгорела, архитектурные сооружения сильно пострадали. Многие поместья были полностью уничтожены¹³. Природные катаклизмы случались и раньше, и после них сады, как правило, восстанавливали. Однако в эпоху Мэйдзи это стало невозможным, так как многие владельцы не имели для этого средств. Финансовые затруднения нередко вынуждали собственников садов выставлять на продажу уникальные архитектурные сооружения, необычные камни, каменные фонари и т.д.

Отношение японцев к европейским нововведениям стало меняться с 80 – 90-х гг. XIX в. (вторая половина периода Мэйдзи) в связи с обострением националистических настроений в обществе. Слепое подражание Западу могло привести к потере национального лица, а это противоречило идеям правительства, стремящегося всячески укрепить превосходство японской нации и подчеркнуть ее уникальность. Вновь актуальным стало обращение к японским художественным традициям, усилился интерес к конфуцианским догматам и историческому наследию страны. Появились первые серьезные научно-исследовательские труды, затрагивающие исторические аспекты национального садово-паркового искусства. Среди них особенно выделяется масштабная работа Одзава Кэйдзиро «Истоки происхождения садов», публиковавшаяся в 1889 – 1905 гг. в журнале «Кокка»¹⁴. С развитием издательского дела в период Мэйдзи выросло количество специализированной литературы, посвященной садам. Особой популярностью пользовались переизданные классические руководства.

Наглядным примером происходящих процессов возрождения национальных традиций и роста их общественной значимости стало строительство синтоистского святилища Хэйан-дзингу в Киото. В 1894 г. проводилась подготовка к празднованию 1100-летней годовщины со дня основания Киото. Это знаменательное событие предоставило возможность правительству в полной мере продемонстрировать величие культа императора и синто, для восстановления которого были потрачены огромные усилия в начале Реставрации Мэйдзи. С этой целью в 1895 г. было построено святилище Хэйан-дзингу, представляющее собой уменьшенную копию первого императорского дворца, возведенного в столице Хэйанкё в 794 г. Строительство садов шло поэтапно с 1895 по 1926 г. Величественные строения в хэйанском стиле окружал садово-парковый комплекс, состоящий из четырех пейзажных садов – южного, западного, среднего и восточного, которые получили общее название «Священные сады» («Синъэн»). Южный сад был создан по подобию хэйанских садов для проведения поэтических состязаний кёкусуйэн. Весной в нем цвели вишни, летом – азалии, осенью – леспедеца. Здесь также находился маленький сад «Хэйан-но соно», в котором были собраны растения, описанные в литературных источниках периода Хэйан.

Композиционным центром западного сада являлся пруд Белого тигра. На границе южного и западного садов в сени деревьев скрывался чайный домик Тёсинтэй. Средний сад, основу которого составлял пруд Голубого дракона, был известен своим мостом Лежащего дракона. Этот мост был составлен из каменных свай двух знаменитых киотских мостов, построенных в XVI в. Тоётоми Хидэёси. Главенствующее место в восточном саду, строительство которого завершилось в 1910 г., было отведено большому пруду Феникса, напоминавшему хэйанские водоемы для катания на лодках. Внимания заслуживали и старинные архитектурные сооружения – павильон Сёбикан («Павильон почитания красоты»), мост-галерея Тайхэйкаку («Павильон мира»), расположенные на фоне заимствованного пейзажа – горы Хигасияма. В этом произведении ландшафтного искусства в полной мере ощущалось соприкосновение человека с природой, отражение природной красоты в ее естественности, подчеркивание ее изменчивости в цикличной смене времен года. Названия водоемов, в которых использовались имена мифических животных, наглядно демонстрировали связь с геомантией – ведущим принципом хэйанских садов.

Интересно, что водоемы святилища Хэйан-дзингу питались водами канала Бивако. Строительство канала, соединяющего озеро Бива и реку Камогава, было завершено за пять лет до появления святилища. Проект был задуман для улучшения социально-экономической инфраструктуры Киото. Первоначально в северо-восточной части города у подножия горы Хигасияма планировалось создать промышленную зону. Для этих целей была сооружена гидроэлектростанция, вода для которой подводилась из канала Бивако. Это гидротехническое сооружение использовали для перевозки грузов, которые раньше доставлялись по окружной дороге, что позволило существенно снизить стоимость транспортных расходов и ускорить сроки доставки. Кроме того, была решена проблема дефицита воды, потребность в которой существенно возрастала в случае тушения пожаров. Позже промышленную зону решили перенести в другую часть города, а это историческое живописное место сохранить, превратив его в культурный центр и район загородных вилл. Благодаря каналу удалось существенно расширить водную инфраструктуру города и облегчить задачу возведения садов с водоемами.

Рассматривая сады периода Мэйдзи, важно обратить внимание на появление еще одного типа публичного сада, которого в Японии ранее не существовало. Речь идет о садах, связанных с промышленными выставками, которые стали регулярно проводиться в период Мэйдзи. Первые три выставки состоялись в Токио в парке Уэно, а право принимать четвертую передали Киото, чтобы придать импульс развитию бывшей столицы. Подготовка к 4й Всеяпонской промышленной выставке шла одновременно с возведением Хэйан-дзингу; строительство комплекса осуществлялось на участке, граничащем со святилищем. Таким способом правительство рассчитывало привлечь в этот район большое количество людей, которые смогли бы не только познакомиться с достижениями народного хозяйства, но и прикоснуться к исконно японской духовной культуре.

Архитектурное сооружение центрального выставочного комплекса в плане имело форму прямоугольника, внутреннее пространство которого занимал сад.

Согласно источникам того времени, сад был создан в традиционном стиле, но с использованием симметричных принципов планировки¹⁵. Это был один из самых первых примеров заимствования европейских архитектурных принципов в общественных садовых ландшафтах Киото. Ансамбль комплекса выстраивался по центральной оси, которая начиналась от святилища Хэйандзингу и симметрично разделяла сад на левую и правую части – водоемы с живописными очертаниями и традиционной техникой оформления береговой линии. В центральной точке сада в окружности (обычно в регулярных садах на этом месте был фонтан) находился еще один водоем в том же стиле.

Источником для всех водных объектов служил канал Бивако. На фотографиях выставки можно видеть элементы, характерные для традиционного японского дизайна, – каменные фонари, пейзажные камни, сосны и т.д.¹⁶ Вероятно, японцы осознавали, что использование только традиционного типа сада в рамках проведения выставки промышленных достижений могло означать связь с отсталым прошлым, а европейский тип сада явно ассоциировался с Западом, что также противоречило национальным идеям, стремлению продемонстрировать собственные возможности. В результате, традиционные формы сада были дополнены европейскими принципами архитектурной планировки, позволившими создать публичный сад, подходящий к условиям нового времени. Он отражал последние достижения в области садостроительства и одновременно символизировал значимость национальных традиций.

Сад выставочного комплекса не сохранился до наших дней. После проведения выставки правительство приняло решение создать на этом месте парк Окадзаки, где были бы сосредоточены культурно-просветительские учреждения, места массового отдыха и т.д. Так, в 1903 г. здесь был открыт зоопарк, а в 1909 г. появились префектуральная библиотека и торгово-выставочный павильон с традиционным японским садом¹⁷.

Автором садов святилища Хэйандзингу, торгово-выставочного павильона и, вероятно, промышленной выставки был Огава Дзихэй (1860 – 1933)¹⁸ – выдающийся садовник (уэкия¹⁹) периода Мэйдзи. Он происходил из простого народа, на который вестернизация не оказала значительного влияния. Ремеслу его обучал тесть, потомственный садовник. Огава знал традиционные принципы ландшафтного искусства, основанные на теории «пяти элементов» (у син), и его работа заключалась в уходе за растениями и поддержании садов в надлежащем состоянии. Опыт сотрудничества с высокопоставленными заказчиками позволил мастеру достичь выдающихся успехов в создании садов.

В своем интервью известному художественному критику Т. Курода в 1910 г. Огава признается, что работа над садами Хэйан-дзингу была осложнена ограниченным бюджетом, но, несмотря на это, он смог закончить проект в запланированные сроки²⁰. Основное предназначение святилища заключалось в демонстрации силы и величия национального духа, что определяло концепцию организации пространства в соответствии с традициями, поэтому ничего нового (европейского) здесь не могло присутствовать в принципе. Однако к тому моменту мастер уже был знаком с абсолютно иным подходом к планированию садов. В 1894 – 96 гг. Огава участвовал в строительстве сада в особняке Муринъан под руководством генерала Ямагата Аритомо (1838 – 1922), выдающегося политического деятеля периода Мэйдзи²¹. Автором концепции сада был не Огава, как часто полагают, а сам Аритомо. Генерал с молодости увлекался садовым искусством. Бывая в Европе по долгу службы, он был хорошо знаком с классическими архитектурными шедеврами и потому находил сады Киото слишком мрачными. В беседе с Т. Курода в 1900 г., посвященной Муринъан, Ямагата заявил: «У меня нет ни малейшего интереса к сокровенным, роскошным или грандиозным садам Киото… Мне также неинтересны сады чайных мастеров, поэтому я решил делать сады сам в своем собственном стиле»²². По его замыслу Муринъан должен был стать уникальным садом – с отсутствием излишеств, вычурности и ярко выраженного почерка создателя; уединенным местом, наполненным жизнью и светом; садом, ничем не напоминающим сады предшествующих эпох (ни традиционные чайные сады, ни огромные прогулочные сады даймё, ни храмовые «сухие» сады). Аритомо желал, чтобы в пространство сада были включены ручей и водопад, которые следовало расположить на фоне горы Хигасияма²³. Кроме того, он потребовал, чтобы в саду было высажено пятьдесят пихт, что было весьма необычным для того времени. Пихты были популярны в пейзажных садах Европы, но чужды японской традиции.

Стремление Аритомо Ямагата создать реалистичную картину природы перекликалось с последними тенденциями садового искусства Запада, где во второй половине XIX в. получили широкое распространение идеи реализма и натурализма, воспевающие естественную природную красоту. С точки зрения японцев, такие сады, в сравнении с регулярными, не обладали ярко выраженными европейскими чертами, что пришлось по душе убежденному националисту Ямагата. Для осуществления своей идеи он выбрал мастера Огава, который, будучи воспитанником традиционной садовой школы, не сразу смог понять необычную концепцию сада. Результатом совместной работы стало произведение, которое заметно отличалось от традиционных образцов и в то же время не было буквальной копией европейских садов.

Техника, с помощью которой Огава претворил в жизнь замысел генерала, отличалась оригинальностью. В частности, способ создания заимствованного пейзажа почти не напоминал традиционный и в большей степени был свойственен европейским вистам. Фокусом перспективы, направленной в сторону горы Хигасияма, являлась ее вершина; в качестве обрамляющих плоскостей перспективы были использованы высокие деревья (пихты, криптомерии и др.), высаженные вдоль северной и южной границ сада; точкой обзора служила веранда дома в японском стиле. Зрительному фокусу пейзажа предшествовало открытое пространство – зеленая лужайка с журчащим ручьем. Для того чтобы сделать заимствованный пейзаж горы Хигасияма естественным продолжением сада, Дзихэй высадил в саду красноствольные сосны (акамацу), подобные тем, что росли на ее склоне²⁴.

Участок, на котором была расположена резиденция, имел длинную зауженную с одной стороны форму. В его западной части были сосредоточены жилые строения: двухэтажный дом в европейском стиле и традиционный японский дом, а остальную площадь занимал пейзажный сад. На открытом пространстве в центре сада находилась стриженая лужайка, которую с востока на запад пересекал ручей. Течение ручья в верхней и нижней части заметно отличалось. В верхнем течении русло было широким; мелкое каменистое дно с песчаными отмелями создавало впечатление большой реки, которая медленно протекала через бескрайние просторы равнин. В нижнем течении ручья русло было узким, извилистым, с каменистыми порогами и перекатами, имело более сильный уклон по сравнению с верхним; четкие очертания береговой линии соответствовали характеру течения. Невысокие камни, использованные для укрепления берегов, гармонично сочетались со стрижеными кустами азалий и газоном. У истоков ручья в восточном углу сада, затененном кронами деревьев, располагался трехступенчатый водопад, моделью которого, по мнению Х. Амасаки²⁵, послужил водопад в саду храма Самбоин (период Адзути-Момояма). Приглушенная цветовая гамма этой части сада подчеркивала образ дикого, «нетронутого цивилизацией» леса и резко контрастировала с яркой, наполненной светом и красками центральной частью с лужайкой и ручьем. Пространство сада пронизывали петляющие дорожки, ведущие в его самые отдаленные скрытые уголки (см. прил., рис. 114‒116).

Появление Муринъан имело важное историческое значение для развития садового искусства периода Мэйдзи. Встреча представителей двух разных общественных классов ‒ политического лидера Японии генерала Ямагата (образованного, способного широко мыслить человека) и садовника Огава (мастера, знающего только традиции своего ремесла) ‒ определила вектор развития японского сада, в большей степени характерного для Киото. Знакомство с представлениями Ямагата об идеальном саде открыло для Уэдзи новые пути творческого развития. В его произведениях часто присутствовали как черты хэйанских или чайных садов, так и нововведения Ямагата, которые смогли гармонично вписаться в традиционный образ японского сада. Что касается Ямагата, то сады «в его собственном стиле», не уступающие по красоте саду Муринъан, также были созданы в других его особняках без участия Уэдзи, например, в резиденциях Тиндзансо (Токио, 1877 г.) и Кокиан (преф. Канагава, 1909 г.).

После работы у генерала садовник Огава обрел популярность в высшем обществе. В резиденциях правящей элиты и успешных предпринимателей один за другим стали появляться сады в стиле «Уэдзи» (Тайрюсансо, Сисигаданибэттэй, Хэкиунсо и др.). Совершенствуя свое мастерство, Огава продолжал широко использовать заимствованные пейзажи, динамичные журчащие потоки и стриженые лужайки, создавать природное пространство, наполненное светом и красками. Благодаря его стараниям традиционный японский сад продолжил свое развитие в сложное для него время.

На рубеже XIX – XX вв. правительство Японии, возглавляемое убежденными националистами, стало проводить агрессивную политику внешней экспансии. Конфликт интересов между странами Запада и Японией за сферы влияния на территории Китая привел к японо-китайской войне (1894 – 1895) и русско-японской войне (1904 – 1905). Военные победы, с одной стороны, полностью истощили ресурсы Японии, с другой – открыли новые рынки сбыта японских товаров и доступ к зарубежным природным ресурсам, что стимулировало бурный рост производства и подъем во внешней торговле. Интенсивное накопление капитала буржуазной верхушки вызвало очередной бум в строительстве роскошных особняков и садов. В начале ХХ в. обострение национализма, подогреваемое недавними победами, способствовало тому, что японские сады стали занимать равное положение с европейскими садами, а в некоторых случаях и главенствующее.

В сравнении с фамильным особняком Ивасаки резиденция Фурукава в Токио включала в себя не только сад в европейском стиле, но и полноценный традиционный сад, в несколько раз превышающий по площади европейский сад.

Первоначально земля, на которой располагалась резиденция, принадлежала министру иностранных дел Муцу Мунэмицу, но после того, как его сын Тораносукэ (1887 – 1940) был усыновлен основателем корпорации «Фурукава» – Фурукава Итибэй, перешла в собственность семьи Фурукава. В 1915 г. Тораносукэ был пожалован титул барона, в связи с чем ему потребовался дом, соответствующий новому статусу. Его проектирование было доверено Дж. Кондеру.

Двухэтажное здание особняка с фасадом, облицованным декоративным камнем, было построено в 1917 г. из армированного бетона по европейским технологиям. Первый этаж был выдержан в европейском стиле: здесь располагались бильярдная, гостиная, столовая, застекленная веранда. Второй этаж, на котором находились комната с нишей токонома и комната с буддийским алтарем, украшенная семейными гербами, был оформлен в японских традициях и не имел ни малейшей связи с европейским экстерьером. С восточной стороны здания Кондер устроил английский газон, а перед южным фасадом распланировал регулярный сад, являющийся неотъемлемой частью архитектурного ансамбля. Этот сад раскинулся на трех террасах, соединенных между собой широкой лестницей. Верхняя терраса включала в себя клумбы, стриженые кустарники, веерные пальмы. Среднюю террасу занимал регулярный цветник. На нижней террасе были высажены азалии, подстриженные в форме полусферы. Примыкающие к нижней террасе густые заросли вечнозеленых деревьев скрывали от посетителей традиционный японский сад, расположенный в низине.

Автором традиционного сада был Огава Дзихэй. Центром сада являлся пруд в форме иероглифа «сердце» с живописной береговой линией. В нем были большой и малый острова, соединенные между собой мостами из каменных плит. Многочисленные садовые дорожки представляли собой сложный, детально разработанный прогулочный маршрут, который пролегал через пруд с островами, мимо водопадов и каменных композиций. Водопад Отаки (букв. «Большой водопад») был воспроизведен настолько реалистично, будто был создан самой природой, а не человеком. К востоку от водопада на склоне холма в густой зелени крон деревьев скрывался чайный павильон с садом-родзи. Его приглушенная атмосфера, согласующаяся с эстетикой саби и ваби, формировала ощущение спокойствия и тишины.

Пространство японского сада было насыщено многочисленными декоративными изделиями из камня: это и гигантские фонари, и каменные чаши с водой (цукубай), и пятнадцатиярусная пагода. Предметы из камня нарочито подчеркивали связь с садовыми традициями прошлого, а стремление ко всему гигантскому выразительному можно объяснить влиянием западных принципов отчетливо выделять на фоне ландшафта предметы искусства. Функциональное предназначение этих элементов сада, а также их традиционное символическое значение были отодвинуты назад, главную роль теперь играли декоративные качества. Использование большого количества различных фонарей и пагод внушительных размеров (высота могла составлять более трех метров) является одной из характерных черт японского сада второй половины периода Мэйдзи. Подобный прием позволял сильнее подчеркнуть национальный колорит, интерес к которому был утрачен во время интенсивной вестернизации.

Среди частных и публичных садов, созданных во второй половине Мэйдзи, встречались и такие примеры, в которых вовсе отсутствовали европейские черты. В их планировке особое внимание уделялось традиционному канону, как символу неразрывной связи с историческим наследием своей страны. К созданию такого типа публичного сада имел отношение садовник Огава. Под его руководством в 1912‒1914 гг. был реконструирован парк Маруяма в Киото, открытый для широкой публики еще в 1887 г. Планировочная структура парка базировалась не на европейских принципах, популярных в то время в парках Токио, а на национальных традициях. Ландшафтное пространство выстраивалось по подобию традиционного водного сада: с востока на запад бежал ручей, который начинался у истоков водопада у подножия горы Хигасияма и впадал в небольшой пруд. Натуралистический образ парка символизировал торжество японской культурной традиции и шел вразрез с общей тенденцией периода Мэйдзи внедрять европейские идеалы в садово-парковое искусство.

Одним из тех, кто по-настоящему осознал ценность традиционной культуры и отразил это в своем произведении был Хара Томитаро²⁶ (1868 – 1939), богатый торговец шелком из г. Йокогама. В 1902 г. Томитаро приступил к созданию сада Санкэйэн в своей резиденции и на протяжении двадцати лет лично руководил его строительством. Сад Санкэйэн по сути стал музеем японской архитектурной старины. В нем было собрано десять знаменитых шедевров деревянного зодчества, которые Томитаро выкупил у прежних владельцев. Санкэйэн состоял из двух садов: внутреннего, перед покоями Томитаро, и внешнего, предназначенного для широкой публики (см. прил., рис. 119, 120).

Основу ландшафтной композиции внешнего сада составлял большой пруд с холмом, на котором возвышалась трехъярусная пагода из киотского храма Томёдзи. У подножия холма располагалось еще три старинных здания: главный павильон из храма Томёдзи, старинный дом Янохара (преф. Гифу), святыня из храма Токэйдзи (Камакура). Сад славился своими цветущими растениями. В его пруду росли лотосы и ирисы, а по берегам – сливовые деревья. В центре внутреннего сада на берегу реки возвышался павильон Ринсюнкаку – бывшая летняя резиденция дома Кисю²⁷, который часто называли «Восточным Кацура-рикю». В число выставочных экспонатов, представленных в саду, также входили храмовый павильон из монастыря Дайтокудзи (Кю-Тэндзудзи дзюто ойдо), построенный Тоётоми Хидэёси; павильон Гэккадэн из замка Фусимидзё; павильон Тёсюкаку из замка Нидзёдзё; чайный дом Сюнсоро, созданный братом Ода Нобунага; и др.

Желание объединить под «одной крышей» редкие образцы произведений традиционных искусств можно также отнести к одной из ведущих тенденций садового искусства периода Мэйдзи. Интерес представляли не только памятники архитектуры, но и природные камни, изделия из камня (фонари, пагоды, ступы и т.д.), имеющие определенную ценность. Такие коллекции создавались годами и являлись предметом гордости своих владельцев, что в свою очередь отражалось на облике сада. Подобная тенденция отмечалась еще в период Эдо, когда даймё старались поместить в своем саду как можно больше необычных камней. С возрождением национального духа во второй половине периода Мэйдзи коллекционеров стали привлекать исторически значимые произведения деревянного зодчества и декоративно-прикладного искусства.

Известный художник периода Мэйдзи Хасимото Кансэцу (1883 – 1945) в течение всей жизни собирал в саду своей резиденции Хакусасонсо (г. Киото) коллекцию каменных фонарей, башен и скульптур различных исторических эпох. В 30-летнем возрасте К. Хасимото приобрел землю неподалеку от храма Гинкакудзи и приступил к строительству Хакусасонсо. Структура сада была традиционной. Маршрут пролегал вдоль ручья, вокруг водоема, через каменные мостики, по оригинальным садовым дорожкам, и всюду были расставлены предметы его коллекции – одиннадцатиярусная каменная башня периода Хэйан, каменная башня Кунисакито периода Камакура, каменный фонарь периода Камакура, статуи Будды и т.д. (см. прил., рис. 122).

Сад отражал тонкую натуру художника, его любовь к китайской культуре, эстетике и природным пейзажам. Интересно, что на одном из камней в саду была выгравирована надпись «Моя душа в искусстве должна быть свободной», которая отражала дух свободного созидания, проявившийся в искусстве всего ХХ в.

Во второй половине периода Мэйдзи стал возрождаться интерес к чайной церемонии, которая утратила свою актуальность в ходе интенсивной европеизации японской культуры. Однако в соответствии с требованиями нового времени каноны чайной церемонии были упрощены. Сад-родзи перестал быть ее обязательным атрибутом. В первые десятилетия эпохи Мэйдзи родзи не были востребованы новым обществом, но позже интерес к ним возобновился и чайный сад вновь вступил в полосу расцвета. Так, чайный павильон Юсинтэй вместе с традиционным родзи был преподнесен в качестве подарка императору Муцухито от семьи Коноэ в 1884 г. и установлен во дворце Сэнто-госё. Чайные павильоны были построены и в саду Санкэйэн, и в особняке Муринъан, и в саду художника К. Хасимото. Возрождая эстетические традиции чайного действа, мастера старались привнести в это искусство творческую нотку, соответствующую духу нового времени. В результате чайные сады стали непохожими не только друг на друга, но и на своих предшественников.

Японское общество начала ХХ в. пришло к осознанию ценностей национальной культуры, включая искусство создания традиционных садов. Несмотря на то что продолжали появляться сады в регулярном или смешанном стиле, приоритет отдавался традиционным садам. Стремление создавать публичные сады, характерное для начала периода Мэйдзи, продолжало усиливаться, однако в конце периода Мэйдзи ярко проявилась тенденция к использованию в основе их планировки уже не европейских принципов, а традиционных. Также стало уделяться внимание реставрации памятников культурного наследия. Этот процесс шел медленно, так как восстановление садов требовало больших средств. Такие тенденции продолжали сохраняться в последующие периоды Тайсё (1912 – 1924) и начало периода Сёва (1924 – 1989). С дальнейшей милитаризацией страны садовое искусство отодвинулось на второй план. Занятая войнами Япония не могла уделять достойного внимания ни строительству, ни восстановлению садов. Ситуация коренным образом изменилась только в послевоенный период, когда в 1960-е гг. Япония вступила в полосу небывалого экономического роста.

Сноски

1. В высшем японском дворянстве существовало пять титулов, которым соответствовали европейские дворянские титулы: герцог, маркиз, граф, виконт и барон.
2. Постановление правительства Японии № 16 «Гунсю юканно басѐни коэно мокэру кэн» (Об учреждении парков в местах массового отдыха)» от 15.01.1873 г.
3. Был основан в 1684 г., но функции ботсада стал выполнять с 1875 г.
4. Мостовой С.А. Сады новой и старой столиц в период модернизации Японии кон. XIX – нач. XX в. // Россия и АТР. 2015. №4. С. 196–211.
5. Кюдзё сясинтё (Альбом фотографий императорского дворца). Токио : Дайнихон кокумин кёикукай, 1923. С. 22.
6. Нагаи Х. Рокумэйкан-то Иноуэ гайко (Рокумэйкан и дипломатия Иноуэ) // Хоккай гакуэн дайгаку дзимбун ронсю. №2. С. 21.
7. Рокумэйканно кэнтикука Дзёсайа Кондору тэн (Выставка архитектора Рокумэйкана Джошуа Кондера : каталог). Токио : Хигаси Нихон тэцудо бунка дзайдан, 1997. С. 84.
8. Фудзимори Т. Мэйдзино Токё кэйкаку (Планы Токио периода Мэйдзи). Токио : Иванами сётэн, 2004. 389 с.
9. Хибия коэн-но дзу (План парка Хибия), 1903 : бумага, тушь / С. Хонда // Tokyo Green Archives. 59,4 х 42 см.
10. Самым известным из них является «инцидент в Хибия». 5 сентября 1905 г. лидеры ультраправых и националистических организаций провели в парке всеяпонский митинг по вопросу мира с Россией, на котором прозвучала резкая критика политики правительства и условий Портсмутского договора. После попытки властей остановить выступления митинг перерос в общегородской бунт против правительства и иностранцев, который продолжался несколько дней.
11. Токё фукэй (Виды Токио). Токио : Огава Кадзумаса сюппан, 1911. С. 62, 94 и др.
12. Одзава К. Мэйдзи тэйэнки (Записи о садах Мэйдзи) // Мэйдзи энгэйси. Токио : Ариакэ сиѐбо, 1975. С. 149–488.
13. Сирахата Ё. Даймѐ тэйэн (Сады даймё). Токио : Коданся, 1997. С. 232.
14. См.: Одзава К. Энэнгэн рюко (Истоки происхождения садов) // Кокка. 1889–1905. № 5–46, 48–67, 69–78, 80–93, 95, 97–134, 137–140, 142, 148, 153, 156, 158, 160, 165, 167, 170, 172. 178–180.
15. Дай ёнкай найкоку кангё хакуранкай дзиму хококу (Служебный отчет о проведении 4й Всеяпонской промышленной выставки). Токио : Дай ёнкай найкоку кангё хакуранкай дзиму кёку, 1896. 419 с.
16. Дай ѐнкай найкоку кангѐ хакуранкай сясин (Фотографии 4й Всеяпонской промышленной выставки) : альбом. Токио, 1895. С. 4–6.
17. В 1933 г. на месте торгово-выставочного павильона было построено здание музея изобразительных искусств.
18. Имел прозвище Уэдзи.
19. Уэкия – производитель и продавец растений для сада. Эта профессия утвердилась в период Эдо. Первоначально уэкия занимались уходом за садами даймё в г. Эдо, и постепенно их деятельность включила производство и продажу садовых растений. Для тех, кто планировал и создавал сады, часто использовали термин ниваси – садовый мастер. В период Мэйдзи созданием и планированием садов также стали заниматься уэкия.
20. Курода Т. Уэдзи, мидзукара о катару (Уэдзи рассказывает о себе) // Уэдзи нанадаймэ Огава Дзихэй (Седьмой Уэдзи Огава Дзихэй) / под ред. Ё. Сирахата. Киото : Кѐто цусинся, 2008. С. 4.
21. Премьер-министр Японии в 1889 – 1891 гг. и 1898 – 1900 гг.
22. Курода Т. Ямагатако-но Мурин-ан (Вилла Муринъан князя Ямагата) // Дзокукоко кайсинроку. Киото : Кѐто бунгу кѐику сѐхося, 1907. С. 6–7.
23. Курода Т. Уэдзи, мидзукара о катару … С. 4.
24. В настоящее время этот эффект частично утрачен, так как в 1934 г. мощнейший тайфун уничтожил большую часть сосен горы Хигасияма. К тому же, разросшиеся в глубине сада деревья сузили фокус перспективы и заметно скрыли вид горы.
25. Амасаки Х. Уэдзи-но нива (Сады Уэдзи). Киото : Танкося, 1990. С. 56.
26. Известен также под именем Хара Санкэй.
27. Один из трех благородных домов Токугава.