Влияние культур государств Восточной Азии на происхождение ранних моделей японского сада (VI – VIII вв.)

Глава 1.2 диссертации «Эволюция японского сада в контексте национальной истории» на соискание ученой степени кандидата исторических наук
Мостовой С. А. – Владивосток, 2016.

Первые образцы садов появились на Японских островах в VII в. (ист. эпоха Асука) в период существования централизованного государства Ямато. До середины 1960-х гг. исследовать сады данного периода можно было, в основном опираясь на сведения из письменных источников VIII в. («Нихон сѐки», «Манъѐсю» и др.). Серьезным прорывом в изучении древних садов стали археологические находки последних десятилетий. До недавнего времени в окрестностях деревни Асука (преф. Нара), где располагалась древняя столица Асука, велись раскопки сразу нескольких садов (Исигами-исэки, Симаносѐ-исэки, Асукакѐ-ато энти и др.). Сопоставление результатов археологических исследований и сведений из письменных источников позволило выдвинуть ряд интересных гипотез и по-новому взглянуть на сады древности.

В период Асука (593 – 710) японская культура развивалась под влиянием китайской культуры, достижения которой главным образом проникали в Японию через Корейский полуостров. В то время на полуострове существовало три противоборствующих государства – Пэкче, Когурѐ и Силла. Ямато поддерживала Пэкче, оказывая ему военную помощь. В свою очередь, Пэкче являлось для Ямато главным каналом поступления сведений о китайской культуре. Согласно «Нихон сѐки»¹ , в 552 г. (во времена правления императора Киммэй) на Японские острова из Пэкче пришел буддизм, который оказал огромное влияние на развитие японской государственной системы, науки, искусства и ремесел.

В Японии в этот период шел процесс централизации государственной власти. В VI в. между представителями родоплеменной знати ужесточилась политическая борьба, в которой серьезную роль стал играть буддизм. После победы сторонников буддизма принца Сѐтоку-тайси (574 – 622) и Сога-но Умако² (? – 626) во времена правления императрицы Суйко (593 – 628) были построены первые буддийские монастыри и храмы (Хорюдзи, Ситэннодзи и др.). На Японские острова увеличился поток корейских и китайских иммигрантов: монахов, ученых, художников, музыкантов, ремесленников, что способствовало появлению и распространению новых знаний в стране. Стремясь создать государство с сильной центральной властью, Сѐтоку-тайси ориентировался на китайскую политическую и идеологическую систему. В 603 г. была учреждена система двенадцати рангов по образцу суйского двора; существовавшие до этого наследственные звания (кабанэ) упразднялись. В 604 г. были провозглашены «Законоположения в семнадцати статьях» («Кэмпо дзюситидзѐ»), которые были отмечены сильным влиянием буддизма, а также отдельных элементов конфуцианства и даосизма³.

В 660 г. Пэкче, союзник Ямато, было оккупировано армиями государств Силла и танского Китая. Перед Японией возникла угроза китайского вторжения. На помощь Пэкче была организована военная экспедиция. В ходе сражений в 663 г. японская армия потерпела сокрушительное поражение, и экспедиция была отозвана. Пэкче вошло в состав Силла и попало под влияние китайской династии Тан. Следом под натиском Силла пало государство Когурѐ. После этого Силла, опасаясь захвата со стороны Китая, смогла изгнать танские войска с Корейского полуострова и объединить его под властью Силла (Объединенное Силла). Противостояние с Китаем усиливало заинтересованность Силла в установлении более тесных контактов с Японией.

Эти события оказали значительное влияние на становление японского сада. Передовые достижения садостроительства пришли в Японию из Пэкче вместе с буддизмом, и первые сады создавались здесь по образцам и технологиям, полученным от представителей этого древнекорейского государства. После укрепления дружественных связей между Силла и Японией модели садов стали заимствоваться из Силла.

Самые ранние письменные сведения, подтверждающие существование садов, встречаются в летописном своде «Анналы Японии» и приходятся на время правления императрицы Суйко. В 603 г. местопребывание императрицы было перенесено в новый дворец Охариданомия. Этот дворец стал местом осуществления важнейших для страны политических реформ, способствовавших укреплению централизованного государства во главе с монархом. Пространство дворцового комплекса было разделено на две части: в южной части находилась открытая прямоугольная площадка (тѐтэй, 朝庭) с административными зданиями по сторонам; в северной части, отделенной от южной большими воротами, возвышался главный дворец с личными покоями императрицы.

Согласно летописи (записи от 608 и 610 гг.), на территории двора тѐтэй проводили официальные приемы послов из танского Китая, корейских государств Силла и Имна, и там же устраивали в их честь пиры⁴. А в записи от 612 г. сказано, что в южной части этого двора чужеземцу Митико-но Такуми (Сикимаро) из Пэкче, который «хорошо умел делать горы и холмы», было приказано создать гору Сумеру (яп. Сюмисэн) и мост курэхаси (букв. «мост из Курэ»)⁵. Сумеру в буддийской космологии обозначала центр вселенной. Название моста говорит о том, что он был заимствован из древнекитайского государства У (яп. Курэ)⁶ и, вероятно, являлся арочным мостом, сложенным из камня. Наличие в саду моста указывает на то, что, по всей видимости, там же был декоративный водоем, однако в летописи он не упоминается.

При раскопках развалин Исигами-исэки (деревня Асука, преф. Нара) – в месте, где, предположительно, проходила южная граница дворца Охариданомия, был обнаружен пруд, рядом с которым также были найдены четыре части каменной скульптуры Сумеру (высота 2,41 м) и каменное изваяние фигур мужчины и женщины (высота 1,75 м), относящиеся к VII в. (рис. 8, 9).

Вероятно, части этой скульптуры являлись той самой горой Сумеру, о которой говорилось в «Анналах Японии». В этом случае фрагменты древнего сада могут принадлежать дворцу императрицы Суйко. В отчетах по археологическим исследованиям Национального научно-исследовательского института культурного наследия г. Нара указывается, что найденная скульптура использовалась в качестве фонтана⁷. Пруд имел ряд особенностей, свидетельствующих о влиянии садов Пэкче: форма водоема прямоугольная (6 х 6 х 0,8 м), берега укреплены рядами камней, дно устлано мелкими камнями (рис. 7).

Таким образом, сопоставив сведения из исторической хроники и данные археологических
раскопок, можно прийти к выводу, что сад дворца Охариданомия включал в себя пруд прямоугольной формы, мост в китайском стиле и фонтан в виде скульптуры Сумеру.

«Анналы Японии» на примере вышерассмотренного дворца фиксируют самый ранний случай внедрения в культуру садов важного буддийского символа – горы Сумеру (яп. Сюмисэн). Образ этой горы был заимствован из буддийской космологии, согласно которой Сумеру или Меру – гора, возвышающаяся в центре всей системы мироздания, место обитания высших божеств, творцов мира. Структура буддийского мира во главе с Сумеру представлена на схеме А. Садаката⁸
(рис. 14).

Гора Сумеру высотой 80000 йоджан⁹ расположена в центре океана на «круге золота». Вокруг нее проходят семь горных поясов, разделенных морями, которые получили название «Кусэнхаккай» (букв. «Девять гор и восемь морей»). В океане, ограниченном плотным кольцом гор, есть четыре континента – Джамбудвипа, Пурвавидеха, Апарагодания и Уттаракуру. Под «кругом золота» высотой 320000 йоджан находится «круг воды» (высота 800000 йоджан) и «круг ветра» (высота 1600000 йоджан). Древнее изображение горы Сумеру встречается на троне (в форме распустившегося лотоса) бронзовой статуи Великого Будды Вайрочана в храме Тодайдзи (г. Нара), изготовленной в середине VIII в. корейским скульптором Кимимаро (рис. 12).

При внимательном рассмотрении рисунка видно, что Сумеру расположена строго по центру в окружении горных хребтов, замкнутых в цепи. Необычной кажется ее форма – плоская вершина, отвесные склоны с большими выступами, среди которых проглядывают дворцы. То же самое можно увидеть на иллюстрации из многотомной энциклопедии XVIII в. «Вакан сансай дзуэ» («Японо-китайское иллюстрированное описание трех основных частей света»)¹⁰, составленной Тэрадзима Рѐан на основе китайского источника династии Мин «Сань цай ту хуэй» (1607 г.). Здесь Сумеру имеет более детальную прорисовку и так же как на вышеуказанном изображении представлена в необычной форме с неприступными скалами. На ее плоской вершине находятся жилища богов, а ее основание окружают вышеупомянутые семь горных поясов, разделенных водой (см. выше, рис. 13).

Образ Сумеру глубоко проник в японскую духовную культуру и прочно закрепился в садовом искусстве, на протяжении многих веков являясь символом неразрывной связи буддийской веры и японского народа.

«Анналы Японии» свидетельствуют о существовании еще одного сада периода Асука. Этот сад принадлежал чиновнику высшего ранга Сога-но Умако, носившего титул «великого министра»¹¹. В записи от 626 г.¹² сказано, что в особняке Сога-но Умако, расположенном на берегу реки Асука, был пруд с маленьким островом, поэтому Умако называли «сима-но охооми» – буквально «министр острова¹³», или «министр сада». Раскопки на месте древней столицы Асука (Симаносѐ-исэки) позволили обнаружить следы водоема, который, по мнению исследователя К. Оно, относился к саду особняка Сога¹⁴. Водоем имел форму квадрата со стороной 42 м, что в семь раз превышало размеры водоема в Исигами-исэки. Его глубина составляла более 2 м, берега были выложены рядами крупных камней, а дно усыпано мелкими камнями. Предметы, найденные в раскопе Симаносѐ-исэки, датируются началом VII в., из чего можно сделать вывод, что время существования водоема относится к VII в.

Интересно, что на территории древнего буддийского монастыря Чоннимса, принадлежащего Пуѐ – последней столице государства Пэкче, были обнаружены прямоугольные водоемы, подобные водоемам в Исигами-исэки и Симаносѐ-исэки. Это дает основание полагать, что водоемы в Японии строились по аналогии с корейскими водоемами. Одна из последних находок японских археологов – сад Асукакѐ-ато энти (букв. «Сад древней столицы Асука») в деревне Асука (преф. Нара), указывает на заимствование технологий строительства садов не только из Пэкче, но и из Силла. Существует предположение, что это был личный сад императора, который использовался для проведения придворных церемоний¹⁵. В «Анналах Японии» (запись от 685 г.)¹⁶ упоминается сад под названием «Сиранисики-но мисоно», который с высокой долей вероятности является садом Асукакѐ-ато энти. Он был создан в период правления императора Саймэй (655 – 661), а позднее при императоре Тэмму (пер. правл.: 673 – 686) подвергнут существенной реконструкции.

Анализ структуры найденных фрагментов водоема показывает, что при его сооружении совмещались технические и художественные приемы из садов Пэкче и Силла. Протяженность водоема с севера на юг составляла 200 м, с запада на восток – 70 м. Его контуры были обрамлены каменной кладкой, дно устлано мелкими камнями. Пруд был разделен на две части (северную и южную) укрепленной камнями насыпью. В южной части сохранились отчетливые следы двух островов – большого острова (32 х 4,5 м) с плоской поверхностью и плавно изогнутым береговым контуром и малого острова (11 х 6 м) в виде насыпи из камней. На южном берегу было найдено несколько больших обработанных камней с желобами и отверстиями, вместе составляющих фонтан¹⁷ (см. прил., рис. 10, 11).

Примечательно, что техника каменной кладки берегов водоема Асукакѐ-ато энти практически идентична той, что применялась при сооружении пруда Анапчи в 674 г.¹⁸ на территории королевского дворца в Кѐнджу, древней столице государства Объединенное Силла.

Экспансия японцев на северо-восток продолжалась непрерывно в VIII – IX вв., что привело к необходимости держать в подчинении завоеванные территории. С одной стороны, этот процесс способствовал усилению роли служилой знати. С другой стороны, осваивая северо-восточную часть о. Хонсю, японцы приносили туда новые знания, распространяли свои традиции и обычаи,
в том числе и сады. На месте раскопок Корияма-исэки (г. Сэндай, преф. Мияги) был обнаружен сад с водоемом, принадлежавший зданию правительства провинции Муцу (сер. VII – нач. VIII вв). Протяженность сада с севера на юг составляла 20 м. Прямоугольный пруд глубиной 60 см занимал участок 3,5 х 3,7 м. Берега были укреплены речными камнями, дно также было покрыто мелкими камнями. В северной части пруда находилось сложенное из камней устройство для подачи воды, а в западной части – канал для ее отвода¹⁹. От строения к пруду проходила вымощенная камнями дорожка. Конструкция пруда была приближена к конструкции водоема в Исигами-исэки. Вероятно, этот сад выполнял похожие с садом в Исигами-исэки функции – использовался для проведения различных церемоний.

Археологические материалы свидетельствуют о том, что именно в период Асука сформировались первые сады, имеющие церемониальное значение. В идейно-образном строе этих садов отразилось влияние новой для Японских островов религии – буддизма. Пруды прямоугольной формы, окаймленные каменной кладкой берега, каменные скульптуры (фонтаны) – три характерные черты японских садов VII в., которые в последующие века в садовом искусстве практически не встречаются. Обнаруженные фрагменты водоема Асукакѐ-ато энти не дают нам точных представлений о его первоначальной форме, но уже сейчас можно говорить, что он не был прямоугольным. Вероятно, отступление от прямоугольной формы, заимствованной из Пэкче, было связано с установлением тесных культурных отношений с государством Объединенное Силла, для садово-паркового искусства которого были свойственны другие эстетические стандарты, в том числе, свободная естественная форма водоемов.

В начале VIII в. в Японии сформировались благоприятные социальнополитические и экономические условия для дальнейшего развития садового искусства. С одной стороны, шел процесс укрепления централизованного государства, была внедрена система уголовного и гражданского права – рицурѐ²⁰, создана национальная бюрократия, введена единая система надельного землепользования, а также собственная денежная система. С другой, на культуру Японии в целом и на садовое искусство в частности значительно усиливается прямое влияние со стороны быстро набиравшего мощь танского Китая. С введением законодательной системы рицурѐ разнообразные церемонии и ритуалы стали играть чрезвычайно важную роль в жизни императорского двора²¹, поэтому садам как местам их проведения стали придавать особое значение. Впоследствии это способствовало широкому распространению садов при домах знати.

В это время позиции буддийской церкви продолжают укрепляться. Буддизм проникает во все области политической и экономической жизни, появляются различные буддийские секты, переписываются и распространяются сутры. Во многом этому способствовали политические преобразования («реформы Тайка»), начавшиеся в 646 г., в результате которых буддизм стал государственной религией наряду с синтоизмом. Растущие потребности буддийской церкви и знати, стремление подражать китайским образцам вызвали небывалый подъем в строительстве дворцов, храмов и монастырей, что привело к росту спроса на специалистов (архитекторов, строителей, художников, скульпторов, мастеров прикладного искусства). Удовлетворить спрос за счет иноземных мастеров было уже невозможно, поэтому стремительно увеличивалось количество местных ремесленников, благодаря которым национальная архитектура стала постепенно обретать свои неповторимые черты.

В это время не только китайские монахи, мастера и ремесленники иммигрируют в Японию, но и учащаются поездки в Китай самих японцев. Пребывание при дворе в Чанъане, куда стекались представители народов, населявших самые отдаленные районы Азии, расширяло кругозор японцев, обогащая их опыт в самых различных областях науки и искусства²².

В 704 г. японский посланник при танском дворе Авата-но Махито привез в Японию новые сведения о Китае, в том числе планы и чертежи китайских столиц и их дворцов. В 710 г. началось строительство новой столицы Японии – Хэйдзѐкѐ (совр. Нара), место для которой было выбрано в соответствии с принципами китайской геомантии (фэншуй). Город был построен по образцу танской столицы Чанъань (совр. Сиань). Границы Хэйдзѐкѐ проходили неподалеку от монастырей Хорюдзи и Якусидзи, которые являлись в то время в стране важнейшими центрами буддизма²³.

При проектировании дворцов и садов в Хэйдзѐкѐ также широко использовались архитектурные приемы, напрямую заимствованные из Китая. Результаты археологических исследований последних десятилетий²⁴ убеждают нас в том, что планировки дворцов в азиатских столицах Хэйдзѐкѐ, Чанъань, Кѐнджу (Силла), Лунцюаньфу (Верхняя столица государства Бохай) действительно соответствуют традициям китайской дворцовой архитектуры. Рассмотрим подробно несколько характерных образцов садового искусства Китая, Кореи и государства Бохай, которые, на наш взгляд, имеют тесную взаимосвязь с садами Японии.

Китай, в котором уже к VII – VIII вв. искусство создания дворцов и садов насчитывало тысячелетнюю историю, являлся признанным лидером в этой области. Во времена ханьского Китая (206 г. до н.э. – 220 г. н.э.) сформировалась базовая модель китайского сада, которая широко распространилась в период Южных и Северных династий (420 – 589). В эпоху правления династии Тан (618 – 907) садовое искусство достигло своего наивысшего расцвета и послужило примером для подражания в других странах.

В г. Сиань (Чанъань) на месте императорского дворца Дамин (дворец Пэнлай) в 1998 г. китайские археологи обнаружили два водоема, соединенных между собой узким перешейком. Берега водоемов были выложены камнями. В центре большего по площади водоема Тайици (484 х 310 м) сохранились следы острова (70 х 50 м), который символизировал легендарный даосский остров Пэнлай (яп. Хорай)²⁵. На схеме г. Чанъань времен династии Тан²⁶ (см. прил., рис. 19) водоем с островом, построенный в 634 – 663 гг., размещался в северной части дворцового комплекса. Водоем был хорошо виден из расположенных вокруг него павильонов, один из которых носил название «Павильон для любования островом Пэнлай».

По мнению ученых из Института археологии Академии общественных наук КНР, пруд Тайици во дворце Дамин представляет собой хрестоматийный образец китайского сада эпохи Тан²⁷. Масштабы водоема, величие окружающих его строений, высокий уровень качества сохранившихся артефактов, говорят о могуществе императорской власти, дают представление о роскошной и
великолепной жизни танского двора. Обнаруженные рядом с водоемом следы многочисленных и разнообразных по своему предназначению построек позволяют сделать вывод о том, что сад служил местом для проведения различных мероприятий. По всей вероятности, в 703 г. императрица У Цзэтянь (624 – 705) принимала японскую делегацию во главе с Авата-но Махито²⁸ именно во дворце Дамин, поэтому японцы собственными глазами могли видеть один из лучших садов Китая того времени и привезти сведения о нем в Японию.

Красота пейзажей Тайици воспевалась во многих китайских литературных произведениях²⁹, знаменитых в Японии. Упоминание о нем встречается и в «Повести о Гэндзи» (X – XI вв.), что указывает на известность этого сада среди японской аристократии³⁰. Судя по всему, именно модель сада дворца Дамин, получившая широкое распространение в Китае в последующие века, была заимствована корейцами и японцами, и на ее основе происходило дальнейшее формирование садового искусства этих стран.

В 1989 – 1993 гг. при раскопках на территории императорского дворца Шанъян (г. Лоян) археологи обнаружили фрагмент (53 х 5 м) водоема. Большая часть берега была укреплена сложенными друг на друга камнями, а отдельные пологие места были вымощены небольшими округлыми камнями. Внутри водоема сохранились отчетливые следы острова. По периметру водоема были найдены голубые камни и камни из озера Тайху (кит. тайхуши), известные своей причудливой формой. Там же находились каменные основания дворцовых сооружений. Судя по их расположению, водоем окружали открытые галереи, соединяющие дворцовые покои, а на северном и южном берегах размещались павильоны для рыбалки. Начало строительства дворца, который являлся центром политической власти при императоре Гаоцзуне (628 – 683), историки относят к 675 г. Водоем в дворцовом саду мог олицетворять знаменитое озеро Тайху, а остров – легендарный остров Пэнлай.

Появление острова Пэнлай в садах Китая, а позже в садах государств Корейского полуострова и Японии, связано с даосскими легендами. В древнем Китае процветала вера в острова или горы «святых-бессмертных» в Восточном море (Пэнлай, Фанчжан, Инчжоу), где живут божества и растут приносящие бессмертие травы. Известно также о поисках этих островов, предпринятых китайцами еще до нашей эры с целью овладеть секретами долголетия³¹. Существует легенда о даосском мудреце Сюй Фу (яп. Дзюфуку), который по приказу императора Цинь Ши-хуанди (259 – 210 гг. до н. э.) отправился за эликсиром к трем священным островам в Восточном море³² и, в конце концов, прибыл в Японию³³. Считается, что учение о «святых-бессмертных» («шэнь сянь») достигло берегов Японии еще в VI – VII вв., но широкого распространения в то время в садовом искусстве не получило. Присутствие в японских садах символов «бессмертия» в образе каменных композиций Пэнлай (яп. Хорай) становится заметным лишь в период Хэйан.

Легенда о Пэнлай, вероятно, попала в Японию из Пэкче. Государство Пэкче, имевшее тесные связи с Ямато, также активно контактировало с китайскими Южными династиями. Исторические источники говорят о том, что образ острова Пэнлай воссоздавали как в Китае, так и на Корейском полуострове. Так, в официальной хронике династии Сун есть запись о том, что в V в. император Южной династии Сун Вэнь-ди (424 – 453) повелел возвести три священных острова Фанчжан, Пэнлай и Инчжоу посреди озера Сюаньу, расположенного на севере столицы Цзянькан (совр. Нанкин)³⁴. Позже в 634 г., согласно «Самгук саги»³⁵, в южном пруду королевского дворца в Пуѐ также был сооружен островок по форме, напоминающий священный остров Фанчжан.

В представлении древних китайцев острова «бессмертных» мыслились в образе одинокой непреступной горы, плавающей в океане, на вершине которой были пещеры (например, см. рис. 42 – иллюстрация с изображением Пэнлай из китайской исторической энциклопедии «Сань цай ту хуэй»³⁶, 1607 г.).

В Японии гора Пэнлай встречается изображенной на спине черепахи (например, см. рис. 43 – роспись на лаковой шкатулке периода Хэйан³⁷) или вместе с журавлями и черепахами – издревле почитаемыми животными и птицами (например, см. рис. 44 – изображение на бронзовом зеркале периода Муромати³⁸). Все это в разных формах выражалось в садовых ландшафтах: выступающие из воды острова-скалы, насыпные острова с крутыми берегами и камнями на вершине, отдельно стоящие каменные композиции (камни, символизирующие горные хребты), пещеры, водопады и т.д.

Одним из дворцовых садов государства Объединѐнное Силла, свидетельствующих о сильном влиянии культуры Китая, является сад (пруд) Анапчи, обнаруженный в 1973 – 1975 гг. в ходе археологических раскопок на территории дворца Вольсон короля Мунму (пер. правл.: 661 – 681) в Кѐнджу. Согласно записи от 674 г. в хронике «Самгук Саги», «во втором месяце на дворцовой земле были вырыты водоемы и сделаны [искусственные] горы, чтобы посадить цветы и травы, а также разводить ценные породы птиц и удивительных зверей»³⁹. Там же сказано, что в 679 г. началось строительство Восточного дворца (дворца наследного принца)⁴⁰, которому, предположительно, мог принадлежать пруд Анапчи⁴¹.

Археологические данные позволили получить целостное представление об устройстве этого сада. Водоем, протянувшийся с востока на запад на 200 м и с севера на юг на 180 м, имел форму буквы «Г» (в зеркальном отражении). Его прямоугольные очертания в западной части (традиции Пэкче) резко контрастировали с сильно изрезанной береговой линией в северо-восточной части (китайский стиль). Дно водоема состояло из трех слоев – 1) утрамбованный грунт; 2) слой крупных камней; 3) слой гравия. В водоеме находилось три острова, которые символизировали острова «бессмертных» в Восточном море, а вдоль северо-восточного побережья возвышались искусственные холмы. В некоторых местах были сооружены небольшие пристани для лодок; в юго-восточном углу было установлено устройство, регулирующее поступление воды в пруд. В юго-западной части размещалась группа дворцовых строений, среди которых был упомянутый в «Самгук саги» зал Имхэчжон («Павильон, обращенный к океану»), предназначенный для проведения королевских приемов (см. рис. 22).

Кроме того, в раскопе были найдены обломки кровельной черепицы, металлические сосуды, бронзовые статуи Будды и т.д, в том числе обломки керамической посуды китайского происхождения. Особого внимания заслуживают позолоченные бронзовые чаши и ложки, подобные тем, что сегодня хранятся в сокровищнице Сѐсоин храма Тодайдзи (г. Нара)⁴².

Похожую структуру имел сад дворца Верхней столицы Бохая Лунцюаньфу, обнаруженный археологами в 1933 – 1934 гг. в пров. Хэйлунцзян (КНР). В восточной части дворцового комплекса находился пруд неправильной эллипсовидной формы (140 х 170 м). Его глубина составляла около 2 м. Береговую линию водоема формировали обработанные камни, сложенные по типу кирпичной кладки. В водоеме находилось три острова, два из которых были с северной стороны. На островах сохранились остатки фундаментов небольших павильонов. Там же были найдены фрагменты лазурной черепицы. Каменные основания, сосредоточенные на северном берегу водоема, говорят о том, что здесь возвышалось главное строение Восточного дворца. На запад и восток от него отходили открытые галереи, соединявшие центральный павильон с другими строениями. На западном и восточном берегу водоема были сооружены холмы с каменными композициями⁴³
(см. рис. 20).

Планировка и масштабы сада, острова, которые могли символизировать три вершины в Восточном море, говорят о значительном культурном воздействии танского Китая. Считается, что и сама планировка верхней столицы Бохая была заимствована у Чанъань. Этим объясняется регулярное расположение улиц и кварталов, размещение императорского дворца в северной части города. Некоторые сходства проявляются и в структуре дворцов. Принимая во внимание то обстоятельство, что в VIII – IX вв. между Бохаем и Японией были налажены прямые межгосударственные контакты (по хроникам «Сѐку нихонги» и «Нихон коки»), в Японию могли быть завезены сведения не только о культуре и устройстве государства Бохай, но и о существующих там дворцах и садах.

С 1960-х гг. в окрестностях древней японской столицы Хэйдзѐкѐ (г. Нара) ведутся раскопки садов особняков аристократии, буддийских храмов и монастырей, которые помогли получить более точное представление о садах эпохи Нара и в деталях восстановить их историю. В 1967 г. в юго-восточной части императорского дворца Хэйдзѐкю японские ученые обнаружили и воссоздали в первоначальном облике сад дворца Тоин («Восточный дворец»), который являет собой редчайший образец садового искусства эпохи Нара. В хронике «Продолжение анналов Японии» («Сѐку нихонги», 797 г.), описывающей события периода Нара, Восточным дворцом именовали покои наследных принцев.

Значительную часть территории сада (100 х 80 м) занимает пруд Г-образной формы (60 х 50 м) с небольшим островом в виде насыпи из камней. Устланные мелкими округлыми камнями пологие берега и дно водоема напоминают морское побережье, а вертикально установленные камни вдоль берегов уподоблены скалистым утесам. На берегах возвышаются два павильона, один из которых в японском стиле (на сваях), другой в китайском стиле (на фундаменте).

К павильонам перекинуты деревянные мосты (арочный и плоский). Перед китайским павильоном на небольшом мысе расположена каменная композиция, центром которой служит камень высотой 1,2 м – вероятно, образ горы Сумеру. В северной части сада берет начало извилистый ручей (кѐкусуй) протяженностью 19 м, который бежит на юг и впадает в пруд (см. рис. 21).

Археологические исследования говорят о том, что сад был подвергнут серьезной реконструкции в период с 749 по 757 гг., поэтому ученые выделяют в его истории два периода – до реконструкции и после реконструкции⁴⁴. Вероятно, до реконструкции сад был приближен к своему возможному аналогу из Силла – пруду Анапчи. Внешнее сходство – форма Г-образного водоема, извилистые очертания береговой линии с выступами (полуострова) и впадинами (заливы), техника оформления береговой полосы, а также устройство для подачи воды, аналогичное тому, что было найдено в Кѐнджу, дает возможность предполагать, что пруд Анапчи мог быть взят за образец при строительстве водоема дворца Тоин. После реконструкции очертания берегов изменились. Они стали более живописными, напоминающими морское побережье – пологие пляжи, усыпанные мелкими округлыми камнями с торчащими мысовыми камнями у края воды. Именно в таком облике сад дворца Тоин был восстановлен в наше время. В нем впервые проявились специфические черты, свойственные японскому саду, а именно воссозданные в миниатюре морские пейзажи. В архитектуре дворцовых сооружений также присутствовал синтез элементов иноземной культуры и собственно японских местных традиций, существовавших здесь еще до широкого распространения буддизма.

Есть вероятность, что и другие сады периода Нара выглядели подобным образом, однако достоверных доказательств этого пока очень мало. Профессор И. Синдзи приводит несколько гипотез, объясняющих появление «морских» миниатюр в садовых ландшафтах данной эпохи. По одним версиям, они были символическим выражением Внутреннего Японского моря, которое играло важную связующую роль в политических и экономических контактах с материком, по другим, являлись воплощением буддийского космоса (Кусэнхаккай). Существует предположение, что в окруженной горами столице Хэйдзѐкѐ так выражалась тоска по красоте моря, часто упоминающегося в поэтических строках «Манъѐсю». Их происхождение также могло быть связано с древними священными водоемами (синти)⁴⁵. Так или иначе, прекрасные морские виды, с большим мастерством воссозданные в дворцовом саду Тоин, а, возможно, и в других садах древней столицы, сигнализируют о первых признаках того, что сады уже не являлись буквальной копией китайских и корейских образцов, а обретали уникальные черты, свойственные собственному художественному видению японцев.

Наряду с садом Тоин значительный интерес представляет еще один сад эпохи Нара – «Кюсэки тэйэн»⁴⁶, обнаруженный в 1975 г. на территории г. Нара. Главной особенностью сада является небольшой водоем в форме дракона, напоминающий реку с медленным течением (см. рис. 23).

Его берега и дно выложены округлыми камнями. В период Нара по берегам росли сосновые,
персиковые и сливовые деревья. В западной части сада располагалось несколько строений, из которых можно было любоваться видами водоема и возвышающихся в отдалении гор Касуга и Микаса. Необычный водоем с медленным течением, каменными композициями, островами и песчаными отмелями воплощает поэтический образ садов эпохи Нара, воспетый в антологии «Манъѐсю». Сад «Кюсэки тэйэн» находился недалеко от императорского дворца, в районе, где были сосредоточены особняки знати. Возможно, он принадлежал какому-то знатному вельможе или мог служить императору для проведения официальных приемов за пределами дворца.

Появление сада «Кюсэки тэйэн» могло быть связано с широко распространившимся в VIII в. среди японской аристократии обычием проводить пиры у ручья. В хронике «Сѐку нихонги» встречается более десяти упоминаний о ежегодных мероприятиях кѐкусуйэн («пир у ручья»)⁴⁷, которые, согласно кодекса «Тайхорѐ» (закон ХХХ, ст. 40)⁴⁸, проводились в саду императорского дворца третьего дня третьего лунного месяца⁴⁹. Суть его заключалась в следующем: по течению ручья пускалась чарка, наполненная сакэ, и пока она плыла от одного участника пира к другому, последний должен был сочинить стих. Если участнику удавалось сложить строки стихотворения до приближения чарки, то ему полагалось осушить ее. Важное значение в проведении подобных поэтических состязаний имел ручей. Его течение делали неспешным, а русло извилистым и протяженным. Вдоль ручья устраивали места для участников пира.

Считается, что кѐкусуйэн был заимствован из Китая в VIII в., однако самое раннее упоминание о нем встречается в конце V в. в летописях «Нихон сѐки» (записи от 485 – 487 гг.)⁵⁰. Время, когда впервые появились пиры у ручья в Китае, точно не известно. Судя по записи, сделанной китайским каллиграфом Ван Сичжи (303 – 361) в «Предисловии к собранию стихотворений, написанных в павильоне Орхидей»⁵¹, подобные пиры проводились еще с IV в. В записи говорится о поэтическом турнире цюйшуй (яп. кѐкусуй), который Ван Сичжи провел в 353 г. в своем павильоне Орхидей. Там же сказано об извилистом ручье, по течению которого плыли чарки с вином. Благодаря сохранившемуся до наших дней ручью павильона Орхидей, извилистое русло которого было сформировано из камней, можно представить, как выглядели кѐкусуй того времени. Аналогичная поэтическая традиция присутствовала и в Корее. Водный канал павильона Посокчонг (Кѐнджу, VIII в.) был создан по тому же принципу, что и ручей павильона Орхидей. Его узкое русло длиной 22 м было выложено в форме петли из обработанных камней⁵² (см. рис. 25). По мнению исследователей из Национального научно-исследовательского института культурного наследия
г. Нара⁵³, в хронике «Самгук Саги» (запись от 927 г.) упоминается именно это место для проведения поэтических пиров, созданное по китайским образцам.

Для проведения пиров у ручья в Китае также сооружали специальные площадки любэйцюй (яп. рюхайкѐ) – выложенное из камней основание (ок. 5 х 5 м), в котором был проделан небольшой, но очень извилистый желоб (в форме симметричного узора). В желоб по специальному каналу подавалась вода. Подобные площадки сохранились в храме Таньчжэсы на западе от Пекина, в храме Сяшаньсы на северо-западе Пекина, в саду дворца Ниншоугун Запретного города (Пекин) и т.д.

Поскольку в основе каменных площадок и ручьев лежал один и тот же принцип, можно предположить, что образцами для садов кѐкусуй в Японии послужили ручьи подобные тому, что находился в павильоне Орхидей. В письменных источниках не сохранилось свидетельств о том, что в садах Тоин и «Кюсэки тэйэн» проводились пиры у ручья, однако их устройство дает основание предполагать, что они вполне могли для них использоваться.

Рассматривая японские сады периода Нара, было бы несправедливо оставить без внимания буддийские храмы, которые на протяжении многих веков являлись центрами распространения знаний. В VIII в. буддизм в качестве официальной государственной религии достиг многих отдаленных частей страны. После того как император Сѐму в 741 г. издал эдикт о строительстве в каждой провинции двух монастырей (мужского и женского), по всей стране началось возведение храмов, что способствовало распространению буддийского учения. В это время в окрестностях столицы Хэйдзѐкѐ уже действовали буддийские храмы (Хорюдзи, Хоккидзи и др.), созданные в VII в. В момент основания Хэйдзѐкѐ из разных мест были перенесены храмы Кофукудзи, Якусидзи и др. Во второй половине VIII в. важным событием стало сооружение главной буддийской святыни страны – храма Тодайдзи, а в 745 г. был построен монастырь Хоккэдзи.

Храмовая архитектура базировалась на китайских канонах, но в ней уже проступали черты, присущие японскому эстетическому мировосприятию. Вместе с архитектурой развивалось садовое искусство – появились первые храмовые сады. Пруд Сарусава, часть одного из таких древних садов, сохранился в храме Кофукудзи. Примечательно, что сам сад находился не на территории храмового ансамбля, а за его южными воротами и использовался монахами для выращивания овощных культур. Пруд, расположенный в самой низкой точке рельефа, во время сильных дождей наполнялся водой, выполняя функцию резервуара. Он также был местом проведения различных религиозных ритуалов. Следы подобных садов с водоемами были обнаружены на территории монастырей Хоккэдзи (сад Амида-дзѐдоин) и Дайандзи.

Анализ исторических данных о садово-парковых сооружениях танского Китая, Силлы, Бохая и Японии позволил представить универсальную модель дворцовых садов стран Восточной Азии, восходящую к китайским образцам, на основе которой формировался японский сад. Для этой модели было характерно наличие религиозно-философского подтекста: сад в целом выражал собой космологические представления даосизма и буддизма; садовый водоем символизировал океан; острова в пруду олицетворяли три священные вершины в Восточном море (Пэнлай); камни и насыпные холмы являлись воплощением гор.

В VI – VIII вв. Китай являлся культурным центром Восточной Азии, его садовое искусство находилось на более высоком уровне развития, поэтому соседним государствам было сложно соответствовать китайским стандартам в этой области. В то же время, несмотря на старательное подражание китайским мастерам, при создании садов учитывались собственные эстетические воззрения, традиции, географические особенности, следовательно, заимствования не всегда
были буквальными.

Затрагивая международные отношения региона Восточной Азии, отметим, что государства Силла и Бохай, находясь под сюзеренитетом танского Китая, старались проводить собственную независимую политику. Между ними и Японией были установлены прямые контакты, которые, то прерывались, то вновь восстанавливались. Таким образом, обмен культурными ценностями между Японией и государствами Силла и Бохай мог отражаться на формировании базовой модели японского сада.

Сады дворцов столиц Асука и Хэйдзѐкѐ, также как сады дворцов династии Тан, Бохая и Силлы являлись выражением политического и военного могущества, служили личным пространством императора и членов его семьи, выполняя многочисленные функции – политические, церемониальные, религиозные и развлекательные. Отметим, что в Японии по аналогии с Китаем, Силлой и Бохаем для надзора и ухода за дворцовыми садами при Министерстве Двора было учреждено Управление садами (Онтиси или Соноикэси)⁵⁴. Управление отвечало за поддержание дворцовых прудов, холмов (цукияма), растений и цветов, фруктовых деревьев в надлежащем состоянии.

При размещении ландшафтных элементов ансамбля японского города или дворца использовались одни и те же принципы, что и в других столицах восточноазиатских стран: большие сады (пруды) располагались в северной части дворца в окружении строений, а пруды загородных дворцов – в южной части столицы; в восточных покоях дворца наследного принца создавали сад, которому здесь отводили центральное место. В оформлении береговой линии водоема использовали технику, подобную той, что встречается в садах Китая, Силлы и Бохая.

Сады древней столицы Хэйдзѐкѐ, создававшиеся в подражание садам китайских столиц Лоян и Чанъань, заметно отличались от садов эпохи Асука. В период Нара произошли коренные изменения в композиционно-пространственном и художественно-образном построении сада. Форма водоемов приобрела свободные очертания, основным способом оформления берегов стала имитация морского побережья. Камни не подвергались обработке; каменные композиции сохраняли свою природную форму. В садах появилась «морская» тематика – острова, мысы, утесы, песчаные отмели. Базовая модель сада, сложившаяся в культурно-исторических условиях VII – VIII вв., которую можно обозначить как «сад-водоем», в последующие века продолжала изменяться, усложняться, обретая более утонченные черты.

Мостовой Сергей Александрович
РАН, Дальневосточное отделение,
Институт истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока

Сноски

1. Нихон сѐки – Анналы Японии. Т. 2. С. 53.
2. Сога-но Умако (?–626) – государственный и политический деятель, активный пропагандист буддизма. Род Сога, предположительно корейского происхождения, был связан с корпорациями неполноправных свободных (яп. бэ), в состав которых входили китайско-корейские переселенцы.
3. Нихон сѐки – Анналы Японии. Т. 2. С. 94–98.
4. Нихон сѐки (Анналы Японии). Св. 22 / Электрон. б-ка япон. лит-ры, 2000. URL: http://www.jtexts.com/sheet/shoki.html (дата обращения: 11.10.2011); Нихон сѐки – Анналы Японии. Т. 2. С. 101–102.
5. Там же; Нихон сѐки – Анналы Японии. Т. 2. С. 106.
6. Государство У было одним из государств эпохи Троецарствия (220 – 280 гг.), боровшихся за господство с государствами Вэй и Шу. Известно, что позднее – в период Южной и Северной династий (420 – 589 гг.) Пэкчэ имело оживленные отношения с землями Южной династии, на которых находилось государство У.
7. Кодай тэйэн кэнкю I … С. 227–234.
8. См.: Садаката А. Сюмисэн то гокураку (Сюмисэн и рай). Токио : Коданся, 1973. С. 13.
9. Мера длины в Древней Индии, равная приблизительно 7 км.
10. Тэрадзима Р. Вакан сансай дзуэ (Японо-китайское иллюстрированное описание трех основных частей вселенной). Токио, 1885. Кн. 2. С. 619.
11. Яп. ооми или охооми (букв. «великий министр») – наряду с титулом о-мурадзи один из наследственных титулов высших чиновников в государстве Ямато.
12. Нихон сѐки (Анналы Японии). Св. 22. URL: http://www.j-texts.com/sheet/shoki.html (дата обращения: 11.10.2011); Нихон сѐки – Анналы Японии. Т. 2. С. 113.
13. В то время слово сима (букв. «остров») также использовалось для обозначения сада.
14. Оно К. Нихонтэйэн … С. 30–31.
15. Хигаси адзиа-но кодай энти (Сады древних столиц Восточной Азии). С. 48; Оно К. Указ. соч. С. 35.
16. Нихон сѐки (Анналы Японии). Св. 29. URL: http://www.j-texts.com/sheet/shoki.html (дата обращения: 11.10.2011); Нихон сѐки – Анналы Японии. Т. 2. С. 261.
17. Кодай тэйэн кэнкю I … С. 245–248.
18. Согласно исторической хронике XII в. «Самгук саги» (см.: Ким Б. Самкук саги. Летописи Силла / пер. и комм. М.Н. Пака. M. : Восточная литература, 2001. С. 195).
19. Кодай тэйэн кэнкю I … С. 249–256.
20. Система рицурѐ – система уголовного и гражданского права, определявшаяся кодексами Тайхо и Ёро, построенная по китайской модели и внедренная в ходе реформ Тайка.
21. См.: Свод законов «Тайхорѐ» 702–718 гг. XVI–XXX законы / вступ. ст., пер. с древнеяп. и комм. К.А. Попова; отв. ред. П.П. Топеха. М. : Наука, 1985. С. 160; Тайхорѐ синкай (Новый комментарий к кодексу «Тайхорѐ») : в 4 т. / комм. М. Кубоми. Токио : Мэгуро дзинсити, 1916. Т. 4. С. 881.
22. Иофан Н.А. Культура древней Японии. М. : Главная редакция восточной литературы изд-ва «Наука», 1974. С. 159.
23. Монастырь Хорюдзи построен в 607 г. принцем Сѐтоку-тайси; монастырь Якусидзи основан в 680 г. императором Тэмму.
24. Ёсида К. Кодай-но мияко ва до цукурарэта ка – Тюгоку, Нихон, Тѐсэн, Бохай (Как были сделаны древние столицы Китая, Японии, Кореи и государства Бохай). Токио : Ёсикава кобункан, 2011. 231 с.; Хигаси адзиа-но кодай тодзѐ (Дворцы древних столиц Восточной Азии).
25. Согласно даосским преданиям, остров Пэнлай (蓬萊島, яп. Хорайто) – один из мифических островов в Восточном море, где живут святые отшельники, владеющие секретами бессмертия.
26. Хасимото Ё. Хигаси адзиа тодзѐ-но хикаку кэнкю (Сравнительное исследование дворцов столиц Восточной Азии). Киото : Изд-во Киотского ун-та, 2011. С. 303.
27. Приводится по: Хигаси адзиа-но кодай энти … С. 36–38, 58.
28. Подробнее см.: Цзю Тан шу (Книги династии Тан). Св. 199. Ч. I // URL: http://zh.wikisource.org/zhhant/%E8%88%8A%E5%94%90%E6%9B%B8/%E5%8D%B7199%E4%B8%8A (дата обращения: 01.11.2011).
29. Пруд Тайици упоминается в произведениях знаменитых китайских поэтов эпохи Тан – Ван Вэя, Бо Цзюйи («Вечная печаль») и др.
30. См.: Мурасаки С. Гэндзи-моногатари (Повесть о Гэндзи). Гл. 1. // Электрон. б-ка ун-та Вирджинии. 1999. URL:http://etext.lib.virginia.edu/japanese/genji/original.html (дата обращения: 01.11.2011); Мурасаки С. Повесть о Гэндзи (Гэндзи-моногатари) : В 4-х кн. / пер. с яп. Т. Соколовой-Делюсиной. М. : Наука, 1991. Кн. 1. С. 14.
31. См.: Сыма Цянь. Исторические записки («Ши цзи»), Том IV. / пер. с кит. Р.В. Вяткина. М. : Восточная литература, С. 161
32. Сыма Цянь. Исторические записки («Ши цзи»), Том II. С. 70.
33. Торчинов Е.А. Даосизм : опыт историко-религиозного описания. СПб. : Изд-во «Лань», 1998. С. 247.
34. Приводится по: Канэко Х. Кодай тэйэн-но сисо (Концепция древних садов). С. 37–38.
35. Ким Б. Самгук саги (Исторические записи трех государств). Кн. 2. Летописи Когурѐ. Летописи Пэкче. Хронологические таблицы / пер. и комм. М.Н. Пака. M. : Восточная литература, 1995. С. 180.
36. Ван Ц. Сань цай ту хуэй (Иллюстрированное описание трех основных частей вселенной). Шанхай, 1988. Т. 3. С. 287.
37. Хорайсан – цуру, камэ, мацу – токубэцутэн (Гора Хорай – журавль, черепаха, сосна – специальная выставка) : [альбом репрод.] / сост. Идзумиси кубосо кинэн бидзюцукан. Идзуми : Идзумиси кубосо кинэн бидзюцукан, 1998. С. 70.
38. Там же. С. 10; Цума дзиндзя дзокѐ дзуроку (Коллекция бронзовых зеркал храма Цума-дзиндзя) : [альбом репрод.]. Нара : Бункадзай кэнкюдзѐ, 2003. 38 с.
39. Ким Б. Самкук саги. Летописи Силла. С. 195.
40. Там же. С. 198.
41. Хигаси адзиа-но кодай энти … С. 39–40.
42. Хигаси адзиа-но кодай энти … С. 39–41.
43. Хигаси адзиа-но кодай энти … С. 42–44
44. Кодай тэйэн кэнкю I … С. 343–354.
45. Синдзи И. Нихонтэйэн-но токусицу (Характерные особенности японского сада). С. 42.
46. Полное название «Хэйдзѐкѐ сакѐ сандзѐ нибо кюсэки тэйэн», букв. «Сад развалин дворца города Хэйдзѐкѐ, левый район, третья линия, второй сектор».
47. Традиции кѐкусуйэн, восходящие к периоду Нара, прошли через всю японскую историю и продолжают жить в наши дни. Письменные свидетельства подтверждают, что пиры у ручья существовали в периоды Хэйан, Муромати и Эдо. В наши дни обычай проведения кѐкусуйэн был возрожден в храмах Дзѐнангу (г. Киото) и Моцудзи (преф. Иватэ).
48. Свод законов «Тайхорѐ» 702–718 гг. XVI–XXX законы. С. 160; Тайхорѐ синкай (Новый комментарий к кодексу «Тайхорѐ»). Т. 4. С. 881.
49. Сѐку нихонги (Продолжение анналов Японии) / Электрон. б-ка япон. лит-ры, 2000. URL: http://www.jtexts.com/sheet/shoku.html (дата обращения: 02.11.2011). Например, см. записи от 728, 730, 767, 770, 772, 777, 778, 779, 784, 785, 787 гг.
50. Нихон сѐки (Анналы Японии). Св. 15. URL: http://www.j-texts.com/sheet/shoki.html (дата обращения: 11.10.2011); Нихон сѐки – Анналы Японии. Т. 1. С. 384–387.
51. Ван С. Предисловие к собранию стихотворений, написанных в павильоне Орхидей // портал Института Конфуция РГГУ. 2011. URL: http://calligra.ru/china/van-sichzi (дата обращения: 5.11.2011).
52. Кодай тэйэн кэнкю I … С. 518–519.
53. Там же. С. 519.
54. См.: Свод законов «Тайхорѐ» 702–718 гг. I–XV законы / вступ. ст., пер. с древнеяп. и комм. К.А. Попова; отв. ред. П.П. Топеха. М. : Наука, 1985. С. 40; Тайхорѐ синкай (Новый комментарий к кодексу «Тайхорѐ»). Т. 1. С. 93.