«Живые» камни на русских могилах

В. Л. Кляус, Д. Г. Чубукова

Максимилиан Волошин, завещавший приносить к своей могиле на горе Кучук-Енишар (Крым, Коктебель) камни — гальку и самоцветы, — которые он любил собирать, когда-то написал: «Букву за буквой врубать на твердом и тесном камне». Сегодня вокруг надгробной плиты на его могиле можно увидеть самые разнообразные по цвету и форме камушки. Встречаются среди них и с выцарапанными на гладкой поверхности сокровенными желаниями, с которыми поклонники обращаются к своему поэту, как бы воплощая в реальность его поэтическую метафору. В своем завещании Максимилиан Волошин редуплицировал общеизвестную иудейскую традицию, которой другой поэт — Александр Городницкий — посвятил стихотворение «Камни»:

На Казанское кладбище, к старой раскидистой ели,
На могилу родителей камни несу я в портфеле.
Никаких не скажу над могилой родительской слов я, —
Принесенные камни у их положу изголовья…

Приношение камней на еврейские могилы при их посещении осмысляется сейчас, прежде всего, как знак вечной памяти об умершем. Так ли это понималось всегда, или в этот обрядовый акт вкладывался когда-то другой смысл, сказать сложно, и выяснение этого не является целью настоящей статьи. Авторы хотели бы обратить внимание на другую малоизвестную и в чем-то схожую традицию, локально бытующую у русских, живущих как в Центральной России, так и в Восточной Сибири.

Интерес к русскому обычаю принесения камня на могилу среди исследователей проявился недавно, хотя первые его фиксации относятся к XIX в. [Зеленин 1991: 349–350]. Существенное отличие от иудейской традиции состоит в том, что используется только один камень, и на могилу он приносится всего лишь один раз. Устойчивость действий, которые совершаются с камнем после смерти человека (подготовка камня, его хранение, положение на могилу, использование при поминовениях и т. п.), позволило П. И. Кутенкову назвать их «каменным обрядом» [Кутенков 2013: 76].

Одному из авторов данной статьи впервые довелось услышать об обычае класть камень на могилу умершего в 1992 г., при проведении полевых исследований в Восточном Забайкалье, а точнее — в Нерчинско-Заводском р-не Читинской области. С 2007 по 2014 гг. сюда было осуществлено несколько экспедиций, в том числе и Учебно-научного центра социальной антропологии РГГУ, в одной из которых принимал участие и второй автор публикуемой статьи (см. [Кляус 2014]). Материалы, собранные в этих экспедициях, подтвердили повсеместное бытование в данном регионе традиции положения камня на могилу. А в процессе экспедиций в китайское Приаргунье (так называемом Трехречье) выяснилось, что подобный обычай бытует и у православных «китайских русских», потомков русско-китайских браков, которые складывались здесь в 1920–1950-е гг., что в общем-то не удивительно, так как эмиграция русских в Трехречье после Гражданской войны шла в основном как раз из приграничных приаргунских земель (о русских фольклорных традициях Трехречья см.: [Кляус 2008]).

Приведем наиболее типичные примеры фрагментов интервью, в которых респонденты рассказывали о традиции приносить камень на могилу умершему:

Ну, приносят с кладбища [камень], до сорока дней, вот, в углу лежит. <С кладбища прямо приносят?> С Кладбища <…> C его могилки, любой камешек. <…> C кладбища едут и привозят его, положат. <В любой угол?> Вот, под правый угол, под икону и он сорок дней лежит, потом, на сороковой день, как поедут на кладбище, его, этот камень увозят на кладбище. <А куда его там кладут?> Ну, на могилку положат и всё (Т. С. Полухина, 1949 г. р., с. Доно Калганского р-на Читинской обл.., интервью В. Л. Кляуса, ИМЛИ 2007).

С улице приносят [камень], ложат до сорока дней, лежат. <А в какой угол? Где иконы?> Где иконы стоит, туды или там, где он лежал, этот человек. Это, сорок дней это. А потом уходят, уносят, на улицу выбрасывают или на кладбище если уносят. Сорок, когда сорок дней этот, и на кладбище уносят. <А куда кладут?> Дак куда — в ноги человеку. Но. В ноги. А больше-то куды? В ноги (К. М. Чащина, 1931 г. р., д. Ишага Нерчинско-Заводского р-на Забайкальского кр., интервью В. Л. Кляуса, Е. А. Еркиной, РГГУ 2008).

Камень! Постоянно! Носили. <А откуда?> Я не знаю они откуда у нас его взяли, может в ограде. В уголок положили. Вот здесь сейчас зеркало стоит, там столик стоял. Сорок дён стало, понесли этот камень и мисочку из-под которой мыли его [умершего]. <И куда это?> А вот тумбочка [памятник] стоит, туда и камень закопали в могилку, и в эту тумбочку положили эту мисочку. Это всегда (Л. Ф. Артемьева, 1939 г. р., д. Дамосово Нерчинско-Заводского р-на Забайкальского кр., интервью В. Л. Кляуса, И. В. Шелекетовой, РГГУ 2008).

Кто кладет камень, а кто и не кладет. <…> Кто кладет его, камень, а чё он значит — не знаю. <…> А потом на сороковой день его уносят на могилки, ну и бывает кладут, а кто и не кладет… <А откуда этот камень берут?> А с могилки вроде. <…> Ну, так камень-то, чё, копают могилу там, чё его, нет? (В первый день, когда могилу копают — берут. Реплика присутствующего) <И приносят его домой, да?> Да. <А где он лежит?> В углу. <…> Потом уносят. <…> Ну, сорок дён… (Туда же на могилку. Реплика присутствующего) (Т. К. Губина, 1928 г. р., с. Зоргол Нерчинско-Заводского р-на Забайкальского кр., интервью В. Л. Кляуса, Е. А. Еркиной, РГГУ 2008).

У нас камушек кладут в божий угол. Когда 40 дней исполнится — его выносят или выкидывают. <А камешек с кладбища?> Да нет. Здесь берут любой камешек. ну и чего, там воды ещё ставят. В стакане. Дома. Чтобы душа, как говорится, прилетала, пила (Л. И. Чащина, 1936 г. р., д. Ишага Нерчинско-Заводского р-на Забайкальского кр., интервью И. В. Шелекетовой, А. А. Серковой, РГГУ 2008).

Буквально то же самое о камне рассказывают китайско-русские метисы Трехречья: Камень, ты знаешь когда его? Когда человек умрёт, дома лежит ищо, потом с кладбища камень положат в передний угол. Воды, когда человек умират, воды зачерпнут. Поставят. Это у нас здесь так было. Камень положим в передний угол. Сорок дён. Когда этот, этому человеку, покойному, сорок дён будет, на кладбище пойдут и это всё на кладбище унесут (Л. В. Ведерникова, 1926 г. р, метиска, интервью А. А. Серковой, И. В. Крылова, п. Шивэй (КНР), РГГУ 2010).

Лина Васильевна также сообщила, что камень кладут только в том случае, если умирает самый старший в семье:

А это, говорят, если больша голова помрёт, ка-, камень кладут. <А как так понять большая голова?> Ага. Но ста-, старова. Как сечас у нашем в дому я, мне обязательно надо камень можно, в передний избу положат, воду зачерпнут. Ето хорошо! Это мы понимам (Л. В. Ведерникова, 1926 г. р., метиска, п. Шивэй (КНР), интервью В. Л. Кляуса, А. А. Острогской, ИМЛИ 2014).

Но, это бабушки, по-русски всё. Это всё у вас там ране было. Оне же оттуль всё притащыли. Оне отсель кого притащат? Это всё с онтуль. Но человек умрёт. Когда, гыт, умират, сразу воду черпают, ну, в стакан ли чё, в кого. Ета. И сразу, гыт, ставят в передний угол. В косячок. <А где этот косячок?> У нас нету-ка. Ага. А которы ставят на божничку. Когда, когда он умрёт, когда он часует, воду почерпают, на стол поставят. Говрят, что ду-, он умират, душу там полощет. Которы говорят, что видели, что когда, гыт, он, ну, с души спускатся, вода, гыт, сразу, гыт, в этом стакане, гыт, забулькет, гыт, и вот этак — это он, его надо воду. А которы не знам, всё так и пройдёт. Кто знат? Вот. А камень притащат до сорок дён, с ето, с могилы, когда могилы копают, потом комешок притащат, ну, небольшой, маленькой. У ей душа, гыт, летат, потом на камень этот са-, садится, до сорок дён отдыхат. Когда сорок дён — потом на могилку уносят, к ей туда. Вот так. Это стары люди говорят. <…> Воду потом которы ета на передний угол выльют, а которы унесут туды на могилку. <На передний угол?> Но на улицу. <А камень?> А камень туда на могилку унесут. <А куда там нужно положить?> Так к кресту (А. Дементьева 1943 г.р., метиска, п. Шивэй (КНР), интервью В. Л. Кляуса, А. А. Острогской, ИМЛИ 2014).

Обобщая сообщения об обычае использования камня в похоронно-поминальной обрядности, бытующем сегодня в Приаргунье, как на российской территории, так и на китайской у православных китайско-русских метисов, в нем можно выделить два этапа:

1. Камень заносят в дом в день смерти человека и кладут в передний
   угол, под иконы. Обычно его берут с могилы, которую начинают копать в
   этот же день, но могут так же взять со двора, с огорода или с улицы.
2. В доме камень лежит 40 дней. На сороковой день, когда родные идут
   на кладбище, они уносят камень и кладут его на могилу умершего — за-
   капывают «в ноги», кладут под «тумбочку» (тип памятника), возле креста.
   Это как правило. Но камень могут и просто выкинуть на улицу.

Никаких иных действий с камнем больше не совершается. Выделить такой камень на могиле среди других, если его, к примеру, не закопали, а положили, не представляется возможным.

Понимание того, зачем нужно приносить камень в дом, в значительной степени уже забыто. Тем не менее, были получены свидетельства о следующем представлении: камень — это место для души, на котором она отдыхает, возвращаясь домой, когда странствует по свету в течение сорока дней после смерти. Многие из респондентов, рассказывавшие о камне, отмечали, что когда его кладут в доме, то рядом ставят еще и стакан с водой — якобы душа обмывается в ней. Знаком того, что это происходит, является убывание воды в стакане.

В случае несоблюдения этого обычая дух умершего человека может беспокоить родных:

Говорили это, надо сорок дней, чтоб это всё простояло. Если сорок дней не простоит, то он будет ходить каждый день тебя, то бомбить, то каво, беспокоить (Л. В. Путинцева, 1938 г. р., с. Чингельтуй Калганского р-на Забайкальского края, интервью В. Л. Кляуса, РГГУ 2014).

Обязательность пребывания камня в доме может подтверждаться следующей историей, рассказанной одной из жительниц деревни Дамысово Нерчинско-Заводского р-на:

А вот Николаичу перед смертью, он выпил, уснул. Разбудился и говорит: «Ты послушай меня, я скоро помру». Но ещё он шибко-то не хворал, разговаривал всё. «Мне явилась Мать Пресвятая Богородица, она, — говорит, — мне сказала, что когда помру, пусть жена притащит три силикатных белых кирпича. Один вот в этот угол вот так положит [в доме под иконы], а сюда уголок вот так [на улице, но именно к тому углу, где в доме иконы], а как в сенцы заходить — вот так». А мы никого не положили. В то время и кирпича силикатного не было. Утром его спросила, а он: «Ну, сказал, значит сказал. То и сделаешь, а я, мол, долго и не проживу». <То есть, это он ночью проснулся и это сказал?> Да, проснулся и сказал, что приявилась ему Мать, Мать Пресвятая Богородица. Явилась (Л. Ф. Артемьева, 1937 г. р., д. Дамосово Нерчинско-Заводского р-на Забайкальского кр., интервью В. Л. Кляуса, И. В. Шелекетовой, РГГУ 2008).

В этом рассказе о наказе, который дала явившаяся во сне Богородица, силикатными белыми кирпичами обозначены наиболее важные пространственные точки в доме, которые так или иначе связаны с поминовением умершего. В передний угол под иконы кладется, согласно традиции, камень. Снаружи этого угла, на улице, под него могут выливать оставшуюся после сорока дней воду в стакане, в которой умывалась душа покойного. Что касается сеней, то здесь можно вспомнить свидетельство А. М. Кайгородова об интересном обычае, когда-то бытовавшем в Трехречье, а следовательно, и в Забайкалье: «Накануне родительского дня на ночь накрывали столы, а некоторые в сенях насыпали тонкий слой муки и утром проверяли, не приходил ли родитель» [Кайгородов, 1970: 148].

Традиция класть камень на могилу кроме Приаргунья бытовала и, видимо, отчасти бытует сейчас и в других регионах Восточной Сибири. К примеру, в Иркутской области, в Бурятии, что зафиксировано в «Словаре говоров…» Г. В. Афанасьевой-Медведевой:

И не велят камушек класти в передний угол. <А раньше старики клали?> Клали. Вот у меня мать умерла, я и сейчас многим кладу. <…> Ну, вот обычной, простой камень. Когда вот, говорят. душа на ём отдыхает. <А старики-то брали камень в бане у печки?> В бане. Он уже весь сыплется дома, а счас на кладбище в ноги закапывают. <Они брали камень из бани и клали в передний угол?> Да, на пол, на пол. <…> Сорок дней лежит (М. Я. Раёва, 1933 г. р., Кабанский р-н Бурятии) [Афанасьева-Медведева 2007–2013, 6: 77].

Вот или бабка чё-то знала, или дедка, вот чё-то там оне. Это надо было, раньше же вот похоронят покойника, из каменки бярут четыре камня, ложут по четырём углам. А щас это не делают (Н. И. Емельинова, 1929 г. р., Киренский р-н Иркутской обл.) [Там же, 6: 53].

Когда-то, судя по всему, и в Восточном Забайкалье брали камень из бани, а не с могилы, которую начинали рыть для умершего:

У нас-то как в Верхнем Нарыме? Вот если лежит покойник, надо из бани взять камешочек и в передний угол положить. И он, этот камешочек, и земля должны лежать до сорока дён. Сорок дён пройдёт, потом всё это возят в церкву, всё это батюшка освятит, и вот это всё надо: камешок покойнику закапывать в ноги, а землю рассыпать по его могиле. (К. Е. Перевозникова, 1923 г. р., Чернышевский р-н Читинской обл.) [Там же, 6: 283].

Схожее свидетельство было зафиксировано также в Трехречье от китайских русских:

Когда человек умрёт, из бани, из, из-под, из каменки вытащит камешок, положат сюда вот, коло божнички. Гыт. душа-то сорок ден дома живёт. Как раз сорок дней проходят, сорок ден, камень, душа ушла, гыт, на сопку. Камень выбросит. <…> На улку бросает (В. Лапердин, 1938 г. р., метис, д. Ернишное (КНР), интервью В. Л. Кляуса, ИМЛИ 2007).

По материалам «Словаря говоров…» Г. В. Афанасьевой-Медведевой, из каменки когда-то брали не простой камень, а листвяный. Судя по сообщению респондентов исследовательницы, так называли камень, который так выгорел от огня в каменке, что уже рассыпался. Его не уносили на могилу, а разбивали в ограде:

Счас же нету листвяных камней-то, а раньше, вот у нас отец умер, и мать его в ограде разбила. Он уже весь сыпался, лежал на бумажечке. <…> И вот мать взяла (я хорошо видела, мне уже было семнадцать лет) и вышла, в ограде об столб его разбила. Он весь рассыпался листвяный камень. Он весь рассыпался, его в руке боязно было держать. Вот до того он был сгоревший, в бане она взяла кусочек этого камня небольшого и на бумажечку его положила, и вынесла (М. Я. Раёва, 1933 г.р., Кабанский р-н Бурятии) [Афанасьева-Медведева 2007–2013, 6: 77].

Проведенные полевые исследования показывают, что похоронный обычай приносить в дом камень в день смерти человека, хранить его в переднем углу до сорокового дня, а затем уносить на могилу, сохраняется во всем Приаргунье. Несмотря на определенную вариативность в том, откуда берут камень и куда его кладут на сороковой день, в целом он обладает общими чертами на всей приаргунской территории как на левом, российском берегу, так и на правом, китайском, а это говорит о его достаточно длительном бытовании.

Русское население Приаргунья складывалось из нескольких миграционных волн, и, конечно же, было бы интересно выяснить из какого региона Европейской России он мог быть перенесен в Восточное Забайкалье.

Д. К. Зеленин, заметивший, что из всех восточных славян камень в похоронном обряде встречается только у русских и то редко, привел несколько свидетельств его бытования на рубеже конца XIX – начала XX вв.: в Калужской губ. на 40 день после смерти камень клали под образа, прикрывая полотном; в Нижегородском уезде его ставили вместе с сосудом с водой и полотенцем возле головы умирающего; в Олонецкой губ. камень клали на лавку (видимо, на той, где лежит покойный), иногда в головах умершего, а перед выносом тела хозяйка дома с камнем в руках обходила вокруг гроба, после чего или убирала его в угол под образа, или выбрасывала на улицу.

Все эти примеры исследователем были взяты из материалов Рукописного отдела Русского географического общества [Зеленин 1991: 350]. Зеленин пишет о том, что для него наличие камня в русском похоронном обряде в общем не понятно, но он, видимо, поддерживает точку зрения, высказанную Милорадовичем, что «камень считался вместилищем души умершего, которая, покинув тело, ищет себе место, как птица гнездо» [Там же: 349–350].

Обычай использования камня на похоронах, близкий к тому, что был зафиксирован в Приаргунье, бытовал, судя по всему, в Нижегородской и Калужской землях. Однако современные исследования по данному вопросу нам неизвестны. Тем не менее есть несколько свидетельств о том, что на некоторых кладбищах встречаются могилы, на которых «по обычаю» положены камни. Вот что об этом пишет Г. А. Михеев: «В некоторых районах существует обычай класть камень на могильный холмик на девятый, сороковой день или в годовщину смерти (а в городе Козьмодемьянске так вообще кладут кирпич!). Сколько раз я не спрашивал у людей, в чем смысл этого действа, слышал стандартный ответ типа: „Не знаю, отцы и деды наши так делали…“» [Михеев].

Использование камня в похоронно-поминальной обрядности сохранилось до наших дней и в Калужской области (это было установлено в процессе полевых исследований в Боровском и Кировском районах¹, проведенных в 2014 г.). При этом обращает на себя внимание, что эти районы занимают диаметрально противоположное положение по отношению к центру Калужской области — Боровский район находится на границе с Московской областью, Кировский расположен недалеко от границы с Брянской областью. Это означает, что обычай класть камень на могилу умершего мог бытовать и в других районах Калужской земли. Данное предположение подтвердила одна из наших респонденток:

Вот раньше у нас в деревне, я с Жуковского района, все камушек клали. И обязательно красят, камни-то эти… А где брали? Кажется, просто камни были… Хороним и ложем у креста… Приклад это, приложить (женщина 70 лет, г. Боровск Калужской обл., интервью Д. Г. Чубуковой, ПМС 2014).

На кладбищах г. Боровска повсеместно мы увидели следующую картину: практически на каждой могиле, кроме могил с памятником, на котором написаны имя умершего, даты жизни, эпитафия, лежит небольшого размера камень.

Первое визуальное наблюдение показало, что камень всегда имеет округлую форму, его чаще кладут к кресту или памятнику, то есть — в ноги, хотя нередко он находится посередине захоронения. По свидетельству некоторых респондентов, его берут из могильной ямы:

Повелось, вот, в ноги класть камень… Если копают могилу, находят камень и в ноги кладут. Я знаю, вот на Роще, это 100%. Там Старое кладбище… А остальные… Может, так повелось, просто приносят. Так у нас обязательно делается. Вот старые люди все говорили, камень этот не закапывать, а на могилу класть… (мужчина 65 лет, Боровск Калужской обл., интервью Д. Г. Чубуковой, ПМС 2014).

<А камушек оставляли на могилке?> Да, дочь, это да, камушек. <Большой?> Какой ты найдешь. Например, вот копали могилку. У меня четверо умерли — мать, отец и брат молодой, и вот муж у меня. И вот там выкапывают из земли, или пойду найду, ну камушек вот такой, какой буде. Будет большой, большой к могилке прикотишь. Камушки обязательно, камушек надо класть обязательно. <…> [Камушек, который выкопали, когда могилу копали], тот и кладут. Если камушек вырыли маленький — маленький положь, ну а если не будет камушка, то на дороге, где поищешь, камушек принесешь, положишь. И он ляжить, ляжить и ляжить, его никто не трогал. И ляжить (А. А. Сёмкина, 1938 г. р., д. Малые Желтоухи Кировского р-на Калужская обл., интервью А. В. Насоновой, ПМС 2014).

При погребении, как только засыплют холм могильный, тут же ищут подходящий волунчек-камушек, чтобы он всегда в центре могилы лежал (женщина 68 лет, Боровск Калужской обл., интервью Д. Г. Чубуковой, ПМС 2014).

Но есть также свидетельства, что не обязательно его брать из могилы, можно со временем подобрать какой-нибудь красивый и принести позже:

<А где этот камушек берут?> Да где хошь, выбирай красивый камень и клади. <А когда он кладется?> Мы вот всегда сразу камушек клали, выбирали. Хотя, бывает, сразу красивый камушек не найдешь, потом найдешь, приносишь. <…> Но стараемся всегда кругленький камушек подобрать, не глыбину… (Таисия 1949 г. р, Боровск Калужской обл., интервью
Д. Г. Чубуковой, ПМС 2014).

<А когда камень кладут?> Да можно сразу, как похоронили, ложишь на середине. Такой порядок. Остается пожизненно, стараешься кругленький камушек положить, и так он будет лежать. (Зинаида Васильевна, 1941 г. р., Боровск Калужской обл., интервью Д. Г. Чубуковой, ПМС 2014).

Обычно такой камень покрашен в цвет оградки, что делает его более заметным на фоне цветов и травы. По словам респондентов, красят камень просто так, «для красоты» или для того, чтобы отличить «свой» от других.

Объяснения, для чего нужен камень, сводились к следующему:

− на камне обитает ангел/ангелы:

Камень нужен для того, чтобы ангелы садились на могилку к умершему. Никто камень этот домой не забирает. На всех могилках камушек лежит в ногах, независимо от того, есть ли крест (женщина 45 лет, г. Боровск Калужской обл., интервью Д. Г. Чубуковой, ПМС 2014);

А кто знает? У нас у всех два Ангела: один нас по жизни ведет, а смерть нам предвещает другой Ангел… Кто знает, что это за Ангел, может быть, Ангел Смерти. Одному Богу известно». И так нас научили родители: придти к могиле и сразу клониться Ангелу Хранителю. <…> Когда приходим на могилу, первое, что говорим: «Мир Вам, Ангел Хранитель, сидящий на камне». Ангел Хранитель везде есть: он и в Храме есть, и у нас с Вами. Везде! Мы приветствуем Ангела. Зачем мы ходим на кладбище? Ну конечно, поминание творим, но, возможно, он, Ангел, передает это все Спасителю нашему, все наши просьбы (Таисия 1949 г. р., г. Боровск Калужской обл., интервью Д. Г. Чубуковой, ПМС 2014);

Ангел на этот камушек прилетает, садится, и общение происходит. Он передает душе, что, мол, к тебе приходили родственники. С камушком здороваются, рукой дотрагиваешься, когда приходишь и уходишь (Зинаида Васильевна, 1941 г. р., г. Боровск Калужской обл., интервью Д. Г. Чубуковой, ПМС 2014);

А когда приходишь к могиле, первые слова сразу к Ангелу, считаем, что он здесь присутствует. Ходим же на кладбище прощения просить: «Прости меня, Христа ради». Возможно, Ангел Хранитель донесет просьбу и наши молитвы до Господа. Камень как положили, так и лежит (А. И. Осипова, 1953 г. р., г. Боровск Калужской обл., интервью Д. Г. Чубуковой, ПМС 2014);

− через камень общаются с умершим:

А потом, когда приходят на могилу… посещают…вот, то, помолившись, уже перед уходом, касаются этого камня и говорят: «Прости меня, Христа ради!» То есть, просим прощения у того человека, который здесь погребен, прикасаясь к этому камню. У нас вот такое объяснение. На старом кладбище сейчас старые могилы уже сравнялись с землей, а определяем их вот именно по этому камушку (Таисия, 1949 г. р, Боровск Калужской обл., интервью Д. Г. Чубуковой, ПМС 2014).

Впрочем, из следующего свидетельства не совсем ясно, здороваясь с камнем и дотрагиваясь до него, обращаются к ангелу или к умершему человеку:

Ой, не знаю, откуда все это пошло. Испокон веков так было. Всегда-всегда… Вот приходишь на кладбище, с камнем здороваешься…за камень держишься… (мужчина 70 лет, г. Боровск Калужской обл., интервью Д. Г. Чубуковой, ПМС 2014);

− камень-«зеркало»:

Маленький камушек ложат зачет-то, говорят, как зеркало что ли. Около памятника. Закопали, да и положили, сначала крестик поставили, а потом поставили памятник. Говорят, что это как зеркало что ли, какое-то такое поверье (А. Н. Фролова, 1927 г. р., д. Большие Желтоухи, Кировского р-на Калужской обл., интервью А. В. Насоновой, ПМС 2014);

− камень-«окно»:

Камень этот вроде как телевизор, точнее, как окно, это я в детстве слышал. Через него вроде бы видят, как человек на том свете живет (В. И. Осипов, 1956 г. р., г. Боровск Калужской обл., интервью В. Л. Кляуса, ПМС 2013);

− камень-«дверь в иной мир»:

Ну вот бабушки говорили, но не старообрядки, что через этот камушек общаются с миром мертвых, этот камушек как бы дверь в тот мир (Зинаида Васильевна, 1941 г. р., г. Боровск Калужской обл., интервью Д. Г. Чубуковой, ПМС 2014).

Среди наших боровских респондентов, в первую очередь, прихожан старообрядческой церкви Введения Пресвятой Богородицы во Храм, были зафиксированы объяснения появления камня на могиле событиями Священной истории:

Этот камень кладется в воспоминание того камня, который был отвален от Гроба Господня, когда пришли Мироносицы и увидели на камне сидящего Ангела. Вот теперь мы так вспоминаем этот камень (А. И. Осипова, 1953 г. р., г. Боровск Калужской обл., интервью Д. Г. Чубуковой, ПМС 2014);

Господа, когда распяли, его же привалили камнем, а жены Мироносицы пришли, вот, а камень отвален. На камне сидел Ангел Хранитель. И вот с этого пошло. Эта же респондентка в другой раз говорит о том, что камень «отвалил ангел»: Господа привалили камнем, вот больше ничего не придумаешь. Привалили камнем, а Ангел этот камень отвалил (Таисия, 1949 г. р., г. Боровск Калужской обл., интервью Д. Г. Чубуковой, ПМС 2014).

Исследование, проведенное П. И. Кутенковым в Рязанской области и в некоторых районах Липецкой области, показывают, что здесь бытует аналогичная традиция. Однако автором публикации было установлено, что время положения камня на могилу варьируется. Это делают в день похорон, на сороковой день (чаще всего) или в годовщину. В дальнейшем камень используется как стол для поминальной еды. В сообщениях респондентов камень на могиле осмысляется:

− как место для души:

Камень… на нём душа отдыхает (с. Кобылинка);
Камень − это дом для души, это угол дома для души на том свете (с. Городецкое);
На камне душе сидеть, когда в гору будет подниматься (с. Бол. Можары);

− как «глаз» / «окно» для умершего:

Камень — это глаз для покойника на этом свете (с. Степаново).
Камень на могиле — это душа через него смотрит на нас. Камень — это глаз души на этот свет (с. Новобараково);
Этот камень — окно в наш мир. Мы пришли на погост, покланялись, а душа видит нас (с. Муравлянка);

− как средство общения с умершим:

Придёшь на могилку и постучишь рукой по камушку — поздравствуешься с родителями (с. Хавертово).

П. И. Кутенковым зафиксированы и другие представления о камне: Камень как одеяло, тепло даёт (с. Погост); Камень кладут, чтобы не было больше упокойников (с. Шелемишево); Камень на могилу − это чтоб его в речку положить и на него наступить и на тот свет душе перебраться (с. Березняги); Камень — это хлеб для души (с. Таптыково).

Особенность рязанской традиции состоит в том, что камень, который клали на могилу, могли заготовить задолго до смерти человека, хранить его на полях, в огородах, полагая, что это повысит урожайность, а также на подворье, используя «в виде гнёта при засолке овощей, квашении капусты и других хозяйственных нужд» [Кутенков 2013: 77].

Калужские и рязанские земли находятся к югу от Москвы. Неудивительно, что и в некоторых южных районах Московской области были обнаружены следы традиции класть камни на могилы. Например, в Коломне.

Камни на захоронениях в Коломне имеют разную форму, разное местоположение на могиле и разное происхождение: встречаются и округленные речные камни, и известняки неправильной формы, и даже морская галька, видимо, специально привезенная заботливыми родственниками для своего почившего сродника. Крашеные камни встречаются редко.

Церковь, по понятным причинам, эту традицию не поддерживает. Из рассказа священника церкви Рождества Христова в с. Гололобово (Коломенский р-н Московской обл.):

Это старое суеверие… Откуда пошло оно, зачем люди кладут этот камень, сказать трудно. В церковно-летописной традиции такого правила нет… Слышал разные объяснения: первое, — привалить покойного, чтобы он не вернулся домой; второе, — камень подпирал крест Христов на Голгофе или просто там был камень — вот как объясняют. Но Церковь против этой традиции… Распространено не только в Коломне или в области, много где видел. И чем меньше поселение, тем больше вероятность увидеть эти камни, тем камней больше. Один сказал — другой повторяет. В городе уже редко где встретишь такое…» (интервью Д. Г. Чубуковой, ПМС 2014).

Возможно, именно из-за позиции православных священников (а такое отношение к ней наблюдается не только в Коломенском р-не), традиция постепенно затухает и о ней знают не много. Были получены лишь следующие свидетельства:

Зачем камушек, дочь? Да не знаем. Где-то это делается, кем-то кладется. У нас-то, по району, кто кладеть, кто не кладеть… Я разное слышала, говорили раньше, что камушек этот должен придавить покойника, к месту его привалить. То может злой покойник: камнем привалишь — и не убежит. Кто говорил, что, когда умерший снится родственникам, да зовет, зовет, что-то просит…Или када дома странное случается: телевизор включится, посуда бьется и гремит…Положишь камушек, да и успокоишь непокойную душу (В. М. Пенькова, 1939 г. р., г. Коломна Московской обл., интервью Д. Г. Чубуковой, ПМС 2014);

Камень этот кладется для того, чтобы легче перенести разлуку с умершим… Камень положишь и, как там говорится…камень с души свалить. Вот как камень с души, так тоска пройдет…На сороковой день клали, когда душа улетает. Она ж на сороковой день улетает и все (Л. Н. Маликова, 1945 г. р., г. Коломна Московской обл., интервью Д. Г. Чубуковой, ПМС 2014).

В целом, известные нам материалы показывают, что обычай установки камня на могиле (П. И. Кутенков еще называет ее «каменным обрядом») имеет много общего на территориях к югу от Москвы — он зафиксирован в Коломенском и Раменском ² районах Московской обл., в Калужской, Рязанской, Липецкой и Нижегородской областях. Понятно, что на самом деле его бытование территориально несколько шире, но для определения точных границ требуются более длительные исследования. Возможно, они дадут определенные уточнения, но общая картина данной традиции вряд ли кардинально изменится.

Если сравнивать ее с обрядовой практикой использования камня при похоронах, зафиксированной нами в Восточном Забайкалье, то несмотря на значительную общность, обнаруживается одно существенное отличие: в Приаргунье камень заносят в дом, хранят его в переднем углу в течение сорока дней, на сороковины уносят на могилу, оставляют его там (кладут к памятнику/кресту или закапывают) и на этом «забывают» о его существовании, он больше никак не используется в дальнейшем и не выделяется на захоронении. В московско-калужско-рязанских землях камень не находится в доме в течении 40 дней (ни одного свидетельства об этом, кроме скупого описания Д. К. Зеленина, который опирался на материалы конца XIX – начала XX вв., мы пока не имеем), на могилу его могут положить даже в годовщину поминовения усопшего, и затем камень, который специально выделен на могиле, активно используется в поминальной обрядности — это и стол для поминальной еды, и «средство» общения с душой умершего, и т. д.

Временная граница расхождение когда-то единой традиции — XVIII – первая половина XIX вв., когда шло активное заселение Восточного Забайкалья, в том числе и выходцами из Центральной России. А то, что традиция сохраняется и в среде старообрядцев, и в среде новообрядцев, говорит о ее возникновении задолго до раскола в русской церкви, произошедшем в XVII столетии.

Данная традиция может быть и одним из указателей того, из каких земель шел основной поток переселенцев в Забайкалье. В течение более чем двухсот лет произошла акцентуация на различных этапах обрядности: в Приаргунье — на периоде от дня смерти человека до сорока дней; в землях к югу от Москвы — на периоде от сорока дней после смерти человека и последующих по времени поминальных посещений захоронения.

Здесь еще нужно заметить, что в Приаргунье обычай принесения камня на могилу умершего бытует в контексте обрядовой традиции празднования Вознесения Христова. Подобно тому, как в сороковой день родственники относят камень из дома и кладут его к памятнику/кресту новопреставленного человека, в день Вознесения, который, как известно, празднуется на сороковой день после Пасхи, жители приаргунских поселков, как на российской, так и на китайской территории, ходят на Вознесенские горы. Поднимаясь на вершину, они заносят подобранный у подножия камень, который затем кладут к стоящему там кресту или на то место, где он когда-то находился (подробнее о культе крестовых гор в Приаргунье см.: [Кляус 2012; Лян Чжэ 2014]).

Параллелизм двух обрядовых практик — занесение камня на Вознесенскую сопку к стоящему там кресту в Праздник Вознесения Христова, отмечаемого на 40 день после Пасхи, и перенесение на могилу умершего человека на 40 день после смерти камня, который пролежал в его доме до сороковин — осознается и жителями Приаргунья. Это выяснилось в одном из интервью с жителями п. Доно Калганского р-на Забайкальского края, когда они рассказывали о Вознесенской сопке возле поселка, которую сейчас называют «Миру — мир» (по надписи, появившейся в советское время):

− Надо было крест же поставить на горе-то там, где место-то же есть спецально. На Вознесенье-то. <1>
− Это вот здесь? <Соб.>
− Нет, вот где кладбище, так по этому… <1>
− Где кладбище, сразу там. «Миру-мир» − это вот Вознесенская сопка. <2>
− А там? <Соб.>
− Там православна. <3>
− И крест стоял здесь? <Соб.>
− Он должен был. Вот камушки-то носили все в Вознесенье сюда вот именно. Там вот одна долиночка такая, а крест — это так надо ставить. <2>
− А почему камни носят? <Соб.>
− Ну, как вот, когда человек умрёт, с кладбища принесу, приносят камешек, как будто душа-то на этом камушке вертится. Сорок дней пройдет, этот надо этот камешек, как душу эту унести на кладбище. И вот как Иисус Христос вознёсся к небу вроде бы как же ушёл. Видимо такое. <1> (К. Н. Щербина, 1951 г. р. <1>, Т. С. Кузнецова, 1949 г. р. <2>, В. Е. Лелекова, 1954 г.р. <3>), с. Доно Калганского р-на Забайкальского кр., интервью В. Л. Кляуса, Г. С. Русаковой, Д. Г. Чубуковой и др. РГГУ 2013).

Параллелизм рассматриваемых обрядовых практик привел и к их фактическому слиянию в одно ритуальное действие, что однажды произошло в 2013 г. в п. Бура:

<А вот после Пасхи — Вознесение. Что это за праздник?> Это Иисус Христос возносится! Он летат. Вот Он, Он смотрит. И в этот, вот в Вознесенье, здесь вот живут Бугаевы, ба- Никифоровна. Она — донска. Но а в Доно была церков, и она, она — веруща старушка. И как раз ей было сорок дней. Она умерла на вт-, в Пасху. Но, на, ночью, на вто-, то ли на второй день ли, на первый день в Пасху. И ей сорок дней было как раз в Вознесенье. А дожжа не было. Мы взяли икону. Вот соседка, у ей деревянна икона. В котелок. Я взяла в котелок воды. Лида Анисимова. Вон сватья наша Суслина. Ольга, и вот, но она Катаева, я и забыла, чья, чья она. <…> Я взяла это, этот, этот котелок с водой. И мы пошли. Вот. Это в Вознесенье. Это вот. От пускай Он [Господь] видит и слышит, я не вру. По утопленникам. <…> И пошли вот по этим по могилкам. Лида взяла эту крещенску воду бутылку. У ей тут повесился сын. Она его. Но, ввиди то… ему, наверно, и другим наверно поплескал. <…> Вот эта сватья взяла такой камушек. И Лида взяла, взяла полкирпича. И заноси-, и заносили туда. Они. Это не тягость. И в мо-. Вот. Как? Не знаю, не знаю как, как объяснить-то. <…> Обвет вот закаменный. <…> Но дак она, оне, она положила возле, возле сына, а та положила… Возле кого положила? Мо-, может тоже возле, возле сына же положила. Может кому-нить другому положила. <…> А Никифоровне-то уже было сорок ден, я була приглашёна, а эти нет. Но я пришла, руки помыла, повернулась и пошла, и пришла, сели за столы поминать. И как бацкнул дож! Да целу неделю! Так хлестал! А нас лаели, лаели как, ругали, что мы сходили вот на могилки, попросили дожжа. Здесь народ какой — одному надо, другому… Одному всё, другому ничё (А. А. Гордеева, 1929 г. р., п. Бура Калганского р-на Забайкальского кр., интервью В. Л. Кляуса, РГГУ 2014)

Это было единственное кладбище в Приаргунье, на котором действительно удалось увидеть принесенные на могилы камни. Они были обнаружены возле двух захоронений. В одном случае — под «тумбочкой», в другом — возле креста. И там, и там видно, что камни специально положены на перевернутый тазик.

Поселок Бура, где события, описанные в рассказе А. А. Гордеевой, происходили в 2013 г., находится рядом с Аргунью. Когда-то это была казачья станица, но сегодня из коренных жителей, потомков буринских казаков, в поселке никого нет. Здесь живут переселенцы из западных областей России и с приаргунских приисковых поселков, которые закрывались в 1950-е гг. К примеру, Александра Алексеевна, одна из участниц описанных ею событий на Вознесение, родилась на прииске Курлия, находившемся на Газимуре, притоке Аргуни. Видимо, именно поэтому ни она, ни другие респонденты, с кем удалось побеседовать, не смогли сказать, была ли возле Буры какая-либо крестовая сопка. В то же время в китайском поселке на противоположном берегу Аргуни, который сегодня называется Цика, а ушедшими в Китай забайкальскими казаками, которые его основали, назывался Булдуруй, Вознесенская крестовая сопка была возрождена китайскими русскими чуть более 10 лет назад.

На крестовые горы в Приаргунье камни заносят не только на Вознесенье, но и на другие православные праздники. Известно, что это делают на Девятую Пятницу, на Петра и Павла, на Духов день, на Кирики-Улиты. Причем, как правило, разным праздникам посвящены разные сопки, и само действие с камнем понимается как обет. Среди исследователей нет единой точки зрения на происхождение данного обычая. К примеру, китайские этнологи считают, что он возник под влиянием традиции коренных народов Забайкалья (бурят и эвенков) приносить камни на обо [Лян Чжэ 2014]. Но необходимо заметить, что Вознесенских сопок здесь намного больше, чем каких-либо других крестовых гор. И, вероятнее всего, традиция поднимать к кресту камень первоначально возникла именно на них в связи с празднованием Вознесения Христова и непосредственно под влиянием принесенного в Забайкалье переселенцами из Центральной России похоронно-поминального обычая приносить в сороковины камень на могилу умершего.

Любопытно, что один из жителей Приаргунья высказал следующее разъяснение о том, что же означает этот камень:

<А на Вознесенье, когда поднимаютcя, только камни несут или что-то еще?> Но кто яичко, кто там… Я вот всё хлеб, яичко, круглый кАамешок. А он кАмешок оказывается это вот, как яичко же, кругленький-то. Означает это — возрождение жизни (М. И. Кутенков, 1958 г. р., п. Калга Забайкальского кр., интервью В. Л. Кляуса, РГГУ 2013).

Михаил Иванович Кутенков, атаман Чингельтуйской станицы Забайкальского казачьего войска, высказавший мысль о «камне-яйце», один из немногих наших респондентов в Забайкалье, кто живо интересуется историей и культурой края. Обладая философским складом ума, размышляя об обычаях на Вознесение, в возрождении которых в своем селе он принял самое активное участие, Михаил Иванович пришел к заключению, лежащему в русле архаичных представлений о взаимосвязи камня и яйца. Здесь можно вспомнить восточнославянские легенды о том, как камни, которыми кидали в Иисуса Христа, обратились в писанные яйца. Отсюда, якобы, и пошел обычай красить яйца на Пасху [Белова 2004: 523–524].

Общим представлением для забайкальской и московско-калужско-рязанской традиций является то, что камень — это место обитания духовной субстанции человека: в Приаргунье — души умершего (со дня смерти до сороковин), в Центральной России — его ангела-хранителя (с сорока дней).

Неудивительно, что камень становится заместителем души:

<А я слышал, что камень уносят на кладбище после смерти человека?> Ну, а это навроде как называтся дух. Навроде человек умирает, он до сорока с нами здесь, а в сорок дней навроде уносят, и дух. Человека навроде как тело уносят, а душа остается в доме. И вот с кладбища приносят камень и ложут вот где иконка стоит, в угол, а потом, когда на сорок дней идут, этот камень уносят на кладбище, навроде как душу, душа человеческа уходит туда. (Е. А. Ахмельянова, около 60 лет, п. Калга Забайкальского кр., интервью В. Л. Кляуса, РГГУ 2014).

Перенос свойств живой души на камни, используемые в поминальном обряде, действительно «оживляет» камни:

Камни на могиле живые, они для души. Она душа, лятаить здесь 300 лет (с. Ермолово) [Кутенков 2013: 78];

И, как всякий живой организм, камни на могилах могут расти:

А другое есть — камушки растут. Вот там болеють и болеють камушки есть, есть камушки растут. Вот положишь, например, маленький камушек, ну если маленький — маленький он и лежит, а другие камушки есть. Ходишь на кладбище, ходишь — что-то камушек большой стал, что-то камушек все болееть, все болееть. И камушки растут, просто растут. (А. А. Сёмкина, 1938 г. р., д. Малые Желтоухи Кировского р-на Калужская обл., интервью А. В. Насоновой, ПМС 2014).

В свою очередь «живые» камни на могилах — символ вечной жизни души. Подобное представление не лежит на поверхности, не высказано напрямую носителями традиции использования камня в русской похоронно-поминальной обрядности. Оно реконструируется в основном по собранным в начале XXI века сообщениям респондентов. Но в целом такое понимание камней на могилах, о которых довелось услышать и которые мы увидели на русских погостах, не противоречит ни христианским, ни дохристианским славянским верованиям.

Русская традиция положения камней на могилы возникла и бытует вне какой-либо связи со схожей с ней внешне иудейской поминальной традицией, которая, как мы уже указали в начале статьи, более известна. Но использование камня в близких по характеру обрядовых практиках, без сомнения, опирается на универсальное общечеловеческое представление о его «вечности» и на желание «воспользоваться» этим свойством в ритуальных актах, сопровождающих конец земной жизни человека.

Живой камень: от природы к культуре / Отв. ред. и сост. Л. О. Зайонц.
Ж67 — М.: Институт мировой культуры МГУ, 2015. — 222 с.

Сноски

1. Благодарим А. В. Насонову (ГРЦРФ), которая по нашей просьбе провела опрос в нескольких деревнях в Кировском р-не Калужской обл.
2. Об этом мы судим из следующего сообщения одной из наших респонденток: Вон, даже в Раменском районе дед мой похоронен, камушек клали. Много камней лежит… (Таисия 1949 г. р., Боровск Калужской обл., интервью Д. Г. Чубуковой, ПМС 2014).

Библиография

• Афанасьева-Медведева, Г. В.: 2007-2013, Словарь говоров Байкальской Сибири, Иркутск, тт. 1–12.
• Белова, О. В.: 2004, «Народная Библия»: Восточнославянские этиологические легенды, Москва.
• Зеленин, Д. К.: 1991, Восточнославянская этнография. Пер. с нем. К. Д. Цивиной. Москва.
• ИМЛИ — Фольклорная коллекция отдела фольклора Института мировой литературы им. А. М. Горького РАН.
• Кляус, В. Л.: 2008, ‘Русский фольклор в Трехречье (КНР)’, Сибирские чтения в РГГУ. Альманах, Москва, вып. 3, 5–21.
• Кляус, В. Л.: 2012, ‘Крестовые горы в культурном пространстве Трехречья (КНР)’, Традиционная культура, № 3, 102–107.
• Кляус, В. Л.: 2014, «Третья Приаргунская экспедиция» Учебно-научного центра социальной антропологии, Полевые исследования.
• ПМС — полевые материалы собирателя.
• РГГУ — Архив материалов полевых исследований Учебно-научного центра РГГУ.