Повседневность и устройство садово-паркового комплекса в Англии на рубеже XVIII-XIX веков и ее влияние на русскую усадьбу

На протяжении всей долгой истории Англии загородное имение выступало как основа власти, экономический генератор развития деревни в широком смысле слова, физический показатель ведущих архитектурных и художественных течений. Важной частью загородного поместья был садово-парковый комплекс: его созданию уделяли не меньшее внимание, чем обустройству дома. В XVIII веке культура поместной загородной жизни появляется и в России.

Начиная с XVIII века, связи Англии и России расширялись, и если в начале века эти связи были скорее экономическими, то к концу столетия стали в том числе и культурными [8]. Во время правления Екатерины II в России переводилась британская литература, устанавливались научные связи и распространялись английские образовательные программы [8]. Русская аристократия испытывала увлечение не только английским укладом культурной жизни: постепенно в моду входят и бытовые аспекты англомании. «Мифологизированный Запад стал образцом для подражания, школой цивилизованного бытия, собранием идеальных человеческих типов. Это был, конечно же, искаженный, но цельный и привлекательный образ, повлиявший на формирование не одного поколения российских дворян» [14, c. 44].

Сближению двух государств в конце XVIII – начале XIX веков способствовали и антинаполеоновские коалиции. Именно время правления Александра I стало вершиной проанглийских настроений дворян, хотя не все аристократическое сословие было столь одержимо английским стилем жизни. При вступлении на престол Николая I взаимоотношения с Великобританией ослабли, политическая англомания постепенно угасала, хотя ее культурные проявления продолжали развиваться [5].

Современные тенденции поиска кросс-культурных связей и преемственности различных аспектов культурной жизни общества позволяют говорить о едином пространстве аристократического бытования всей Европы и о взаимном влиянии культур разных стран. Великобритания в переходный период рубежа веков была одной из ведущих держав не только в политике, экономике, но и в сфере архитектуры, моды и искусства. Развивающийся феномен англомании на территории европейской части Российской империи создавал все условия для развития садово-паркового искусства в английском стиле.

Какие идеи повлияли на обустройство пейзажного парка в английском поместье начала XIX века, и как этот опыт воздействовал на русскую аристократию? Можно ли говорить, что русская усадьба полностью переняла английские традиции в обустройстве поместий и парков или даже некий аристократический стиль жизни в этой усадьбе?

Чтобы ответить на эти вопросы, следует выяснить, как теоретические положения обустройства пейзажного парка реализовывались на практике; определить функционал парковых и садовых пространств, как в Англии, так и в России; установить, каким образом английская садовая культура была перенесена на русскую «почву».

Эго-источники, как русские, так и английские (дневники, мемуары, письма), – основа источниковой базы статьи («Воспоминания леди Дороти Невилл», «Дневники леди Шарлотт Бриджмен», «История моей жизни» Августуса Хейра, записки Е. Р. Дашковой). Стоит отметить, что обращение к личным источникам неслучайно: к примеру, дневники позволяли автору рефлексировать по поводу своего корректного или некорректного поведения, поступков окружающих людей, проводить некий анализ духовной и социальной жизни и, в итоге, конструировать свой образ и определять круг определенных практик, применимых в обществе. Мемуары, в отличие от дневников, создавались спустя промежуток времени от момента его проживания, что позволяло автору репрезентовать себя в обществе необходимым ему, автору, образом и оставлять только те моменты, которые считались приемлемыми или же, наоборот, исключительными.

Столь же важный тип источников – художественная литература. Авторы художественных произведений адресовали их современникам, поэтому включали в них знакомые места и жизненные ситуации. Литература не могла не базироваться на узнаваемых образцах жизни, читатель должен был идентифицировать персонажа и относить его к тому или иному типажу, так что художественные произведения предоставляют информацию об устойчивых стилях поведения.

Вопросы, затронутые в исследовательской литературе, посвящены в большей степени становлению и развитию теории английского пейзажного парка в XVI-XVIII вв. (Швидковский Д. О., Соколов Б. М.) [12; 15]. Среди имеющихся публикаций необходимо выделить монографию Е. Е. Дмитриевой и О. Н. Купцовой «Жизнь усадебного мифа: утраченный и обретенный рай» – серьезное и глубокое исследование о культуре русской усадьбы и взаимосвязанном влиянии усадебной жизни и русской культуры, литературы и театра. Несмотря на то, что работа основана на материале русских источников, в ней можно найти общие места, которые относятся и к зарубежным поместьям [3].

Методология исследования базируется на историко-антропологическом подходе, поскольку объектом выступает процесс конструирования действующими субъектами – аристократами – системы, включающей определенные действия, поведение и наличие особого способа мышления. Такая система подлежит воспроизведению, так что формируется определенный стиль жизни. Сравнительно-исторический метод – основной для сопоставления двух видов поместий, позволит выделить общее и частное в каждом из них. Сравнение английской и русской усадьбы может выглядеть довольно необычно, поскольку принято русскую культуру сопоставлять с Францией и Германией. Тем не менее, первая половина XIX века в России имела и английскую направленность наряду и с французской и с немецкой.

Британский опыт организации жизни и пространства считался истинно аристократичным [4]. «И тесно связанное с идеей аристократизма и с образом англичанина садоводство есть обустройство своей земли как обустройство самого себя, поскольку земля дает имя владельцу, а владелец дает имя ей» [4, c. 178]. Так что и конструирование практик создания и пребывания в парке можно счесть одной из основных задач аристократического стиля жизни, поэтому неудивительно, что парки были такой «заботой» английской аристократии.

Садово-парковое искусство в XVIII в. приобретает статус чуть ли не научной дисциплины: образ рациональности переносится на окружающий мир: так, например, стрижка деревьев и кустарников под определенные геометрические формы отсылает к философии Декарта, который считал, что деревья – то же, что машины: не имеют чувств, просто искусственные автоматы [3, с. 31]. Развитие регулярного сада в Англии совпало с развитием науки, особенно астрономии и физики. Возникло представление, что можно создать гармонию видимого мира, перенеся геометрические закономерности на основе законов естественного восприятия на внешнюю среду. Это особенно заметно в регулярных садах английского барокко [15, с. 137]. Появление идеи иного садового искусства отмечается еще до распространения моды на пейзажные парки. Это было связано с относительной либерализацией жизни в Европе, а в Англии – с началом эпохи парламентаризма [13, с. 36]. В дальнейшем появление ландшафтного сада или пейзажного парка назвали «садовой революцией». Теории английского Просвещения сыграли свою роль в развитии этого направления, особенно философия Локка и Шефтсбери о божественности природы: гении места отразились в ощущении окружающего пространства [15, c. 168].

Полемика разгорелась между приверженцами французского стиля в садоводстве и сторонниками нового стиля, словно речь шла вовсе не о садовом искусстве, а о национальном самоопределении. Споры затронули не только садоводов и устроителей пространства сада (сейчас мы бы их назвали ландшафтными дизайнерами), но и аристократическую часть общества, известных деятелей литературы и философов. Поэт Александр Поуп выступал с резкой критикой парков и усадеб дворян, имевших регулярный французский парк [15, с. 178].

В эстетике ландшафтного сада было изначально заложено противоречие: с одной стороны, ландшафтный парк требовал естественности природы, с другой – не принимал естественность в ее натуральном состоянии. Различием между французским и английским парком было лишь то, что в первом из них на деревья и кусты воздействовали непосредственно, подстригая их, во втором же – обрабатывали почву так, чтобы дерево достигло определенного размера [3, c. 38]. То есть лишь внешнее прямое воздействие рассматривалось как искусственное, а непрямое – создавало иллюзию настоящего. В этом, наверное, и заключается вся последующая театрализация и мистификация английского парка, с его тенистыми аллеями, тайными беседками, скрытыми в чащобах подальше от возможных наблюдателей. Английскому парку присущи элементы непредсказуемости и сюрприза. Трудно было угадать, что ждало за очередным поворотом. Живописные мостики и садовые павильоны вносили разнообразие в пейзаж парка [18, с.150].

Парк разделялся на небольшие участки, которые разграничивались «живой стеной» – кустарником, чаще выше человеческого роста. В парке выставляли мраморные скульптуры, создавали клумбы, лабиринты, в них было много укромных местечек: беседки, чайные домики. Здесь любили проводить время после завтрака, рисовать и совершать прогулки.

Античная тема имела существенное значение в обустройстве парка: авторы трактатов рекомендовали украшать сады руинами, стилизованными под греческую или римскую эпоху. Руины могли свидетельствовать не только о просвещенности и учености владельца, но также расширять видимые границы пространства, перенося посетителей парка в древние города, или вызывать меланхолию, проистекающую от размышления о разрушенном величии [3, c. 27]. Украшение парка статуями должно было быть оправданным. Невообразимым faux pas было бы разместить статую Нептуна посреди чащобы или дубравы, как и изображение Пана около глубокого бассейна.

Собственную символику имели даже деревья: дуб считался воплощением мужского начала или, как отметил теоретик паркового искусства Шенстон, британского характера [3, c. 183]. Сад стал местом, наполненным скрытыми символами и значениями, читать которые могли лишь образованные люди. Каждая часть парка несла в себе определенную функцию, вызывала особое настроение. Прогулка по парку или саду, таким образом, могла быть и развлечением, и рефлексирующим моментом в жизни обитателя поместья.

Семья Беннет в сопровождении садовника поместья Пемберли посетила его парк: «Они теперь шли по восхитительной тропинке у самой воды. С каждым шагом перед ними открывались все более красивые склоны, все более живописный вид на приближавшуюся лесную чащу. Они вошли в чащу и, на время расставшись с рекой, побрели вверх по склону холма. Там, где просветы между деревьями оставляли взору достаточный простор, открывался прекрасный вид на долину и противоположные покрытые лесом холмы, скрывавшие также некоторые излучины реки. Пробравшись под низко склоненными деревьями, они опять спустились к сильно сузившейся в этом месте реке и пересекли ее по незамысловатому мостику, вполне гармонировавшему с окружающей природой. Рука человека чувствовалась здесь еще меньше, чем во всех виденных ими до сих пор уголков парка» [11, c. 301]. Это пространственное и живописное описание имений мистера Дарси в романе «Гордость и предубеждение» иллюстрирует применение теорий пейзажного парка на практике. Такой парк мог находиться в любом богатом поместье. Подчеркнутая здесь гармоничность рукотворных человеческих творений и природы, кажущееся единение человека и природы на самом деле было результатом деятельности всего XVIII столетия.

Одно из предназначений угодий в поместьях – сельское хозяйство. На территории располагались теплицы, сады плодовых деревьев. В усадьбе мог быть огород и сад, за которым ухаживал главный садовник. С начала XVIII в. популярным стало разведение экзотических фруктов. Для этого строились специальные оранжереи, где фрукты могли расти круглый год. В романе «Нортенгерское аббатство» генерал Тилни выращивал, по тогдашней моде, множество фруктов [11, c. 242]. В его теплицах росли ананасы и, возможно, другие экзотические фрукты, в то время как у миссис Аллен была всего лишь одна маленькая теплица для цветов, которую время от времени протапливали. В имении семьи Августуса Хейра Лайм обширные угодья с лугами, прудами и чащобами тоже выполняли сельскохозяйственные функции: в специальных отстроенных зданиях содержались собаки и серебристые фазаны [16, с. 53].

Создание и оформление пейзажного парка связано с конструированием аристократического стиля жизни. Антураж парка должен был формировать определѐнное душевное состояние и быть пространством для действий, связанных с образом аристократа. Конечно, каждый аристократ обустраивал поместный сад исходя из своих вкусов, однако существовало единое направление оформления парка, которого должны были придерживаться все.

В России развитие пейзажного парка связано с английской традицией. Обеспеченное дворянство, выезжающее за рубеж, создавало и свои пейзажные парки, реконструировало или перестраивало свои имения, образы которых впоследствии стали копироваться и менее состоятельными дворянами. Таким образом, пейзажный парк проник уже и в российскую глубинку, смешиваясь с самобытной русской культурой, стал русским пейзажным парком.

Не только визиты дворян в Англию повлияли на развитие паркового искусства. Примечательно и влияние английской поэзии на настроения и вкусы дворян. Поэты конца XVIII – начала XIX века занимаются переводами красочных и будоражащих воображение поэм английских писателей, которые в XVIII веке достигли определенных высот. Эта поэзия, направленная на визуализацию происходящего вокруг, влиявшая на чувства, также обусловила своего рода англоманию среди высшего слоя. Переводами занимались Карамзин и Жуковский. (Жуковский, к примеру, переводил произведения поэтов Озерного края, Карамзин – Шекспира, Ричардсона). Русские поэты, помимо литературного призвания, владели, обыкновенно, и загородными поместьями, что позволяло им обустраивать свои угодья по их личному желанию. Жуковский, к примеру, поступил именно так.

От англичан в Россию пришла и мысль o самоценности жизни на лoне природы в естественной среде: трепетное отношение к природе и парку можно увидеть в воспоминаниях Н. Н. Мордвиновой о ее отце, который часто бывал в Англии по долгу своей службы: служил на флоте. Его дочь вспоминает: «Отец мой очень любил садоводство и всякие сельские работы: разводить школы, осушать болота, приготовлять землю разных качеств и прочие садовые занятия» [10, c. 402].

В России вплоть до 1830-х гг. преимущественным считался французский парковый стиль, хотя сады в английском стиле уже создавались или переделывались из французских парков. Получается, что французский стиль воспринимался как старый и традиционный, а английский — как новаторский или даже снобистский [3, c. 43]. Особое сочетание регулярного и пейзажного парка выделяется именно в русском парковом искусстве, когда четкая геометрическая композиция плавно переходит в естественное устройство природы. Исследователи отмечают, что регулярный парк выражал идею государственности, поэтому жизнь в усадьбе была противопоставлена этому всепроникающему государству даже на уровне планировки сада [13, c. 108]. В пейзажном стиле выражались и личные предпочтения хозяина.

Англомания многих аристократов сохранялась у них на протяжении всей жизни. Совершив поездку по Англии, Дашкова стала поклонницей английского оформления сада, и свои познания в области садоводства, почерпнутые из увиденных образцов, воплотила в своем имении Троицкое. Брат Дашковой, граф Воронцов, впечатленный ее пейзажным парком, попросил обустроить и его сад [1, c. 183]. В шутливой форме Дашкова писала ему отчеты о проделанной работе, подписываясь «Ваш Аглинский садовник» [1, c. 305]. «Англия мне более других государств понравилась. Правление их, воспитание, обращение, публичная и приватная их жизнь, механика, строения и сады – все заимствует от устройства первого и превосходит усильственные опыты других народов в подобных предприятиях. Их сады одни уже достойны эпическим писателем быть описаны» [2, открытый доступ]. Одна из сестер Вильмот, Кэтрин, напишет в своем письме: «Место здесь чудесное. Английский вкус княгини помог на довольно скучном ландшафте создать одно из самых приятных и великолепных имений, какие мне приходилось видеть!» [1, c. 305]. Марта Вильмот в своем письме упомянет разговор с Дашковой: «Дорогая сестра Кэти, умоляю, давайте полюбуемся прекрасным Троицким. Посмотрите, видели ли вы даже в Англии, не говоря уже об Италии или Франции, а ведь это очень живописные страны, такой превосходный и притягательный вид, как этот великолепный луг на другом берегу реки? Скажите мне правду, разве это не истинный рай?» [1, c. 259].

Сама Дашкова гордилась своим рукотворным английским садом. В одной из ее заметок написано: «…Я была в восторге, видя, что мою приятельницу восхищает красота этого очаровательного уголка и что она – англичанка, знающая все самые лучшие сады своей родины, – одобрила мой сад, который я сама распланировала и где каждое дерево, каждый куст были посажены при мне и по моему выбору» [1, c. 376]. Сведения об устройстве и размерах парка можно почерпнуть от Марты Вильмот: «Прекрасный лес – девять миль в длину, четыре в ширину, прилегающий к поместью, полон волков, вчера мы с княгиней заблудились в нем и проблуждали полтора часа. Чудесная речка, извиваясь, течет по усадьбе. Все же местность, окружающая Троицкое, равнинна и своей красотой обязана творению человеческих рук. Огромная часть поместья занята аллеями и регулярным парком совершенно в английском стиле. К грандиозному дому с обеих сторон пристроены флигеля, которые связаны с ним лишь балконами на уровне второго этажа» [1, c. 295].

В 1803 году Дашкова решила создать на территории своего имения пруд, что отметила и Марта Вильмот: «Только что я оставила ее (княгиню) с работниками, которые копают пруд. Другие возводят стену, не хуже настоящих каменщиков… Кажется, мне уже приходилось писать о поразительной разносторонности русских» [1, c. 231].

Парк в имении Дашковой, созданный в английском стиле, явно перенимает черты, присущие паркам в Англии. Дашкова обустраивает сад таким образом, чтобы подчеркнуть свое стремление перенять английские традиции, даже использует псевдоним «Английский садовник». В этих действиях просматривается стремление перенять особый характер и нравы англичан, получить толику их образа.

Чем была наполнена жизнь аристократии на лоне природы? Создав себе прекрасные условия для времяпрепровождения, дворянству нужно было заполнить пространство парка и угодий активной деятельностью, подходящей по статусу и поддерживающей аристократическое поведение.

С давних времен и в Англии одним из признанных развлечений аристократии была охота. Однако в XIX веке охота на лис была уже не столько спортивным развлечением, сколько показателем социального престижа [18, с. 277]. На охоту приглашались друзья хозяина, и вся жизнь поместья подстраивалась под нужды охотников. Некоторые аристократы находили охоту душой загородной жизни [18, с. 279]. Участие в охоте было почти обязанностью мужчин-аристократов, показателем их принадлежности к этому сословию и выражением солидарности с другими. Например, отец леди Дороти Невилл, который питал глубокой отвращение к охоте на лис, был вынужден принимать участие в ней по приглашению соседей [19, с. 4].

Пользовались популярностью среди мужчин скачки. Еще с XVI века скачки были одним из любимых занятий аристократов [9, c. 186]. К тому же, еще со времен Средневековья верховая езда была символом привилегированного сословия. Мужчины держали в поместьях породистых лошадей, тренировались в парках в верховой езде. Отец леди Дороти был любителем скачек, держал двух лошадей, но не достиг в этом успеха [19; с. 4]. Содержание лошадей было не только благородным, но и очень дорогим занятием, позволить это могли только обеспеченные люди Верховая езда была доступна и женщинам, но воспринималась скорее не как спорт, а как некий ритуал. Девушка из высшего общества должна была уметь хорошо держаться в седле. Женщинам полагалось особенное, дамское седло, где ноги помещались с одного бока лошади. Из-за пышности юбок ездить на лошадях женщинам было довольно сложно [6, c. 278].

Самым очевидным занятием в парке была прогулка, у который был свой особенный статус. Английский тип сада требовал при прогуливании особенно много внимания [3, c. 74]. За каждым поворотом могло скрываться нечто, требующее особого мыслительного процесса. Прогулка по парку была также и элементом светской жизни: приглашение прогуляться в саду можно было воспринимать как приглашение к разговору вдали от остального общества дома или, если прогулка совершалась коллективно, как часть усадебного праздника. Отказ от приглашения принять участие мог расцениваться как оскорбление, поэтому приглашенным приходилось соглашаться, чтобы не допустить мысли о недозволительном поведении.

В романе «Нортенгерское аббатство» представлена такая ситуация: «Когда же будет осмотрен весь дом, он (генерал Тилни) рассчитывает на удовольствие прогуляться с ней по саду и парку <…> Но возможно, ей приятнее совершить прогулку сначала?» [11, c. 240]. Отказаться Кэтрин не могла по неписаным правилам общества, хотя «она больше всего хотела осмотреть дом, и ей вовсе нет дела до усадьбы» [11, c. 241]. Однако Кэтрин, «оставив эти мысли при себе, покорно, хотя и без удовольствия, надела шляпку» [11, c. 241]. Кэтрин и Элинор, оставшись вдвоем, продолжили свой путь через густой ельник, где их разговор принял более неформальный и интимный характер.

Прогулочные аллеи выстраивались в зависимости от их назначения: с учетом ширины или извилистости их выбирали для прогулок с друзьями или для интимных разговоров [3, c. 56]. Прогуливаться по территории усадьбы можно было несколькими способами (пешком, на экипаже; верхом на лошадях – новинка XIX века) [3, c. 57]. Леди Шарлот Бриджмен в своем дневнике во время посещения имения лорда Камден 23 июля 1846 г. отмечает: «Во второй половине дня мы поехали всей семьей на трех разных каретах и Гербер Мюррей верхом. Сначала забрались на холм, чтобы лицезреть прекрасный вид, затем в Ноул, где мы поездили немного, чтобы посмотреть панорамы» [17].

Подвижные или даже спортивные виды деятельности были частью жизни в усадьбе. В романе «Гордость и предубеждение» пристрастие мистера Гардинера к рыбной ловле «заставляло их то и дело останавливаться, пока он разглядывал плещущуюся в реке форель или толковал с садовником о повадках этой рыбы». Мистер Дарси, по всей видимости, был не чужд рыболовству, поскольку пригласил мистера Гардинера ловить рыбу в его имении в Дербишире и даже собирался снабдить его необходимыми снастями и показать наиболее удачные места [11, c. 240].

Стрельба и рыбалка были также времяпрепровождением леди Бриджмен в имении ее семьи – замке Бромвич. Ее целью было выиграть приз на одном из многочисленных соревнований по стрельбе из лука летом 1846 года. Стрельбой она занималась почти каждый день, если позволяли погодные условия [17].

Одним из любимых видов развлечения был крикет, им увлекались и мужчины, и женщины. К началу XIX века эта игра уже стала национальной на всей территории Великобритании. Еще одна из забав в парке – прохождение затейливых лабиринтов. В имении Бромвич также имелся лабиринт, в котором молодые люди проводили время вместе со своими гостями [17].

Иногда дворяне и сами с удовольствием занимались своими посадками и выращиванием цветов. С конца XVIII века часть аристократии, увлекшаяся идеями Руссо о возвращении к естественному состоянию, начинает разводить в усадьбах скот и заниматься посадками [3; c. 77]. В XIX веке эта практика также продолжала существовать. В дневнике Марты Вильмот мы видим такую запись: «Еще я занимаюсь садиком. Это уголок двора под окнами курительной и той комнаты, где я училась играть на гуслях, и по моей просьбе княгиня отдала мне его под посадки. В садовники я выбрала Кузьму. Мы с ним поставили ограду, посадили несколько кустов сирени, цветочную рассаду, посеяли много семян. Я часто и с огромным удовольствием копаюсь в земле…» [1, c. 388-389].

Садово-парковый комплекс был значимой частью усадебного комплекса. Трансформируясь на протяжении XVIII столетия, парк стал выражать идею гармонии с природой. С течением времени поместье приняло вид идеального мира, где помещик может обустраивать свою жизнь в соответствии со своими вкусами и ценностями. В то же время, оформление внешнего пространства было подчинено определенным правилам и неписанным законам, их соблюдение было важно для поддерживания статуса семьи и всего имения. В усадьбах формировался особый тип аристократической жизни: аристократам приходилось следовать определенным практикам поведения, общепринятым для всех. К ним можно отнести и определенные практики пребывания в садах загородных имений, аристократические занятия (охота, крикет, верховая езда), и даже конкретный способ восприятия окружающей среды при прогулках в парках.

С увеличением времени, которое проводили аристократы в поместьях, увеличивались и виды досуга, доступные им на территории усадьбы. Охота, рыбалка, стрельба из лука, прогулки – составляли часть жизни аристократической жизни, требующей серьезной подготовки, что может свидетельствовать о наличии определенной практики для подготовки.

Не подлежит сомнению влияние, которое оказывала английская усадебная жизнь на русскую аристократию. Лучше всех переняли идеи пространственного оформления усадьбы те дворяне, которых назовут англоманами. Посетив Англию по тем или иным причинам, русские дворяне своими глазами увидели английскую загородную жизнь и попытались воссоздать ее в своих имениях. В XIX веке этому немало способствовала возможность находиться в имении почти постоянно, когда обязанность нести государственную службу была упразднена. Русская аристократия отчасти перенимает сложившиеся традиции британского дворянства, добавляя и сохраняя свои старые традиции.

Сопоставление английского и русского загородного имения позволяет сделать вывод, что в XIX веке поместья развивались по одному общеевропейскому пути. Контакты между двумя странами, развивавшиеся на протяжении веков, в начале XIX века послужили укреплению культурных связей, проводниками которых в России выступали, в первую очередь, русские аристократы. Однако, разумеется, каждая культура сохраняла свои индивидуальные национальные черты, что отражалось также в повседневной жизни загородных поместий и в субъективном их восприятии, оценке, эмоциональной окрашенности.

Шишкина Ю. И.
Повседневность и устройство садово-паркового комплекса в Англии на рубеже XVIII-XIX веков
и ее влияние на русскую усадьбу. История: факты и символы. 2021. № 2 (27). С. 27-36.

Список литературы

1. Дашкова, Е. Р. (1987). Записки. Письма сестер М. и К. Вильмот из России / Под общ. ред. С. С. Дмитриевой. М.: Издательство Московского Университета, 496 с.
2. Дашкова, Е. Р. Путешествие одной российской знатной госпожи по английским провинциям. URL: http://dugward.ru/library/dashkova/dashkova_puteshestvie_odnoy.html. (дата обращения: 29.05.2016).
3. Дмитриева, Е. Е., Купцова, О. Н. (2008). Жизнь усадебного мифа: утраченный и обретенный рай, 2-е изд. М.:ОГИ. 528 с.
4. Зубец, О. П. (2009) Археология аристократизма (Англомания как способ философствования) // Этическая мысль. № 9.
5. Жолудов, М. В. Россия и Великобритания: диалог культур в первой половине XIX века. URL: https://histrf.ru/biblioteka/b/rossiia-i-vielikobritaniia-dialogh-kul-tur-v-piervoipolovinie-xix-vieka.html (дата обращения: 12.01.2021).
6. Коути, К. (2013). Женщины Викторианской Англии. От идеала до порока. М.: Алгоритм. 320 с. 7. Марасинова, Е. Н., Каджан, Т. П. (1998) Культура русской усадьбы // Очерки русской культуры XIX века. М: Изд-во Моск. ун-та.
7. Лабутина, Т. Л. (2014). Британская культура в России в XVIII веке: восприятие, заимствования и отторжение. URL: https://histrf.ru/biblioteka/b/britanskaia-kul-tura-v-rossiiv-xviii-viekie-vospriiatiie-zaimstvovaniia-i-ottorzhieniie (дата обращения: 12.01.2021).
8. Ливен, Д. (2000). Аристократия в Европе. 1815-1914 / пер. с англ.; под ред. М. А. Шерешевской. СПб: Академический проект. 364 с.
9. Мордвинова, Н. Н. (1990). Воспоминания об адмирале Николае Семеновиче Мордвинове и о семействе его. Записки его дочери / Коммент. Г. Н. Моисеева // Записки русских женщин XVIII – первой половины XIX века. М.: Современник. С. 389-448.
10. Остен, Дж. (2006). Гордость и предубеждение. Нортенгерское аббатство: Романы / Пер. с англ. И. Маршака, примеч. Н. Демуровой. М.: Изд-во Эксмо. 608 с.
11. Соколов, Б. М. (2004) Английская теория пейзажного парка в XVIII столетии и ее русская интерпретация // Искусствознание. №1. С.173-190.
12. Чекмарев, В. М. (2005). Влияние английской художественной культуры на становление и развитие русского садово-паркового искусства (до середины XIX в.) в 3-х т. М.: Логос. 213 с.
13. Черная, Л. (2000). Образ «Запада» в русской культуре XI-XVII вв. // Россия и Запад. Диалог или столкновение культур? (сб. статей). М. С. 44.
14. Швидковский, Д. О. (2012). Происхождение английского пейзажного парка // Пространство и время. №1. С.141-153
15. Hare Augustus, J. C. (1896). The Story of My Life. L. 780 p.
16. Charlotte Bridgman’s Journals. Cadbury Research Library, University of Birmingham. URL: http://ladycharlottesdiaries.co.uk/ (дата обращения: 28.05.2016)
17. Christie, C. (2000). The British Country House in the Eighteenth Century. Manchester: Manchester University Press. 320 p.
18. Nevill, R. (1906). The Reminiscences of Lady Dorothy Nevill. L. 337 p.